отвечала Серегина бабушка, подойдя к забору и весело поглядывая на молодежь, которая обсуждала, с чего начать.
— Отдохнуть не захотели! Сразу забор чинить! Вот!
Остроносенькая старушка ойкнула. Ей некому было починить забор. Единственная дочь ее умерла. Внуков нет.
— Какие красивые ребята! Где же наши девки?
— А ты что жениха себе пришла выбирать? Или что надо?
Старушки засмеялись. У остроносенькой смешно задергались морщинки.
Уже к обеду забор стоял, как положено, в вертикальном положении. Василий Иванович, так звали Серегина деда, ходил вдоль забора, и проверял стойкость столбов. Брался сверху и пытался раскачать.
— Серега! Откуда ты все эти дела знаешь? — спросил Пахом. Работа утомила его.
— Какие дела?
— Вот смотри, как ты быстро с забором управился, как прирожденный плотник, как будто всю жизнь только тем и занимался, что заборы ставил. Или ты по совместительству еще и заборостроительный техникум закончил? С тебя станется!
— Я же, Пахом, четверть своей жизни провел в деревне. Каждое лето родители отвозили меня сюда как на дачу. А дед у меня мастеровой. Не знаю даже, чего он не умеет. Во времена культурной революции кормчий Мао повелел ссылать гнилую интеллигенцию в деревни на трудовое воспитание, чтобы им некогда было заниматься словоблудием. Когда Мао скончался, оттуда вернулись уже совершенно другие люди, которые создали великий Китай. Они увидели и узнали реальную жизнь. Деревня, Пахом, всему научит. Тут почти каждый и плотник, и слесарь, и мастер по ремонту бытовой аппаратуры. А если ты этого не умеешь, то в деревне не выживешь.
Они пошли обедать.
22. В ОХОТНИЧЕЙ СТОРОЖКЕ
Не привык без нужды Пахом вставать так рано. А Серега ценил утренние часы. Для него они были самыми плодотворными и радостными в течение всего дня. Свеж и полон сил! Ложился он не позднее двенадцати. Летом обычно поднимался с рассветом.
Вчерашним вечером Василий Иванович принес бутылку самогонки, которую он купил у соседей. Самогон был противный и вонючий, поэтому еле-еле осилили бутылку втроем. Но по голове бил, как молотом. Сознание мутнело, мысли путались. Тут же забывал сказанное. Да еще нужно учитывать, что Серега выпил лишь одну стопку, а к остальным лишь прикасался губами и оставлял стопку не выпитой, считая, что никто этого не заметит. А Василий Иванович после третьей стопки вдруг заплакал и Серега с бабушкой увели его на кровать. Сам он с трудом передвигал ногами. Главный удар пришлось держать Пахому. Выдержал он его достойно. Но вот с утра несло изо рта как из выгребной ямы. И во рту тут же наступала сушь, сколько не пей воду. Самогонку он пил впервые.
— Чистим зубы! Завтракаем! И путь-дорожка фронтовая, не страшная нам бомбежка любая! — выкрикивал Серега, расхаживая по комнате.
Каждое громкое слово болью отзывалось в голове Пахома. В висках гулко пульсировала кровь.
— Не желаете сделать зарядку, товарищ боевой? На свежем воздухе, босиком на траве, густо покрытой росой? Оченно пользительно для здоровия!
Издевается он что ли? Пахом поднял тяжелый взгляд. Оглядел стройную фигуру друга. Сбоку на животе был шрам. Может, вырезали аппендицит или что там в этой стороне? Конечно, каждое утро он по полчаса бросает гантели, жмет экспандер, а потом еще и пробежка. Плюс не курит. И не пьет. Почти. Интересный парень. Почему Пахом никогда не слышал об его сердечных делах? Серега всегда избегал эту тему.
«Куда мы торопимся?» — тоскливо подумал Пахом. В комнату долетало кукареканье, мычание, лай собак. Ну, чисто зоопарк. В городе он был обделен утренней симфонией. Автомобильный шум за окном не в счет.
— Давай! Чего сидим? Ты забыл, что нам на охоту? Охота требует хорошей подготовки.
— Не! Я не поеду. От меня же несет за версту. Пьяный за рулем — потенциальный преступник.
Пахом протопал к ведру с водой и зазвенел кружкой.
— Доеду только до первого мента, — проговорил он между глотками. — На этом мое путешествие закончится.
Железная кружка так громко звякала об его зубы, что Серега рассмеялся, а следом за ним Пахом. Видно, жалкое зрелище он сейчас представляет.
— Во-первых, в лесу менты не ходят, — проговорил Серега. — Это для информации.
Пахом в это время допивал вторую кружку воды. Кажется, легчало. А может, вода здесь имеет антипохмельные свойства? Или самогон, смешиваясь с водой, теряет свои убойные свойства?
— Зайцев они тут что ли тут будут тормозить, чтобы они не превышали скорости, когда убегают от лисы? Во-вторых, я знаю одно средство, после употребления которого у тебя будет изо рта нести утренней свежестью. Общение с дедом очень многому научило меня. Это кладезь мудрости!
Сели завтракать. Пахом без всякого аппетита сжевал две ложки творогу, выпил то, что называется чаем, не имея никакого запаха чая, и всё время с тоской поглядывал в окно. Через дорогу у забора стоял на привязи теленок, который подергивал большими ушами и лупил себя по бокам коротеньким хвостиком, отгоняя паутов, которые могли прокусить даже слоновью кожу. Всякая кровососущая и кусающая тварь досаждала с раннего утра, слетаясь кучами на всё живое. Укрыться от этой напасти можно было только в доме. Бабушка уже успела приготовить им снедь на дорожку, которую складывала в их рюкзаки. Василий Иванович сидел на заправленной кровати. Наблюдал за приготовлениями.
— Ну, куда ты столько? — удивился Серега. — Мы же на сутки! Ну, на двое, на трое от силы. А тут на месяц!
— Всё правильно! — авторитетно заявил Василий Иванович. Его тоже мучило похмелье.
Он переменил позу. Кровать громко заскрипела. Вот под такую музыку дедушки и бабушки делали наших пап и мам!
— В лес идешь на день, бери продуктов на неделю. Или забыл?
Бабушка уже успела испечь пирожки. Аромат разносился по всей избе. Но Пахому было все равно. Василий Иванович поднялся, вышел, вскоре вернулся с зачехленными ружьями, которые поставил в углу, где рукомойник. Из мешка он достал патронташ.
— Можете не проверять! Как новенькие! В масле!
Запахло оружейным маслом. У Сереги заблестели глаза.
— У меня же разрешения нет, — сказал Пахом. — Да я и не стрелял.
— У меня и у тебя всё есть, — успокоил его Серега, уминая вареники с викторией. У него всегда был отменный аппетит.
Сок бежал по его подбородку и капал на стол.
— Тайник-то наш помнишь? — спросил Василий Иваныч, когда они вышли из дома с вещами.
Бабушка семенила вслед за ними, на ходу их крестя мелкими быстрыми движениями и приговаривая.
— Помню, дед! Дорогу найду!
— Ну, давайте! Ни пуха ни пера! Вообще дурацкое присловье.
Василий Иванович вздохнул. Потом замахнулся палкой на
