тошноту не меньшую, чем от тех лесных личинок. Ещё очень болели шея, голова и пятки.
— Что-то у тебя покраснело лицо. Но это естественно. В этой стойке кровь приливает прямо к голове, угрожая её разорвать. Но эта же кровь несёт в себе и ци, так что используй её, укрепи голову и усиль чувства, используй то, что несет вред, к своей же пользе. Иначе что, ученик?
— Иначе мне никогда не перестать быть головастиком, учитель!
— Вот видишь, удары по пяткам и прилив к голове крови стимулируют твой разум, — голос звучал благодушно. — Потому что что?
— Все в теле взаимосвязано, учитель!
— А теперь приступай! Ощути ток ци, усиль себя, укрепи глаза и только затем принимайся за зрение.
Учитель вдруг подпрыгнул и единым слитным движением встал в ту же стойку, что и Хань. Только стоял он идеально ровно и не опирался на руки, важно сложив их на груди.
— Укрепи макушку, ученик, — последовало пояснение.
— Да, учитель! — слегка обиженно взревел Хань.
Вместо этого длинного и ненужного монолога мог бы просто объяснить. Но нет, надо обязательно издеваться, выдумывать новые способы причинения боли и унижения! Ханю сильно захотелось его ударить или хотя бы пнуть, но он знал, что ничего не выйдет, а он снова получит палкой по пяткам. Той самой палкой, которая так угрожающе лежит неподалёку и которой он отведает, если не начнёт выполнять поручение прямо сейчас.
Хань осторожно, словно хватая палочками хрупкий рулетик лючжо цзяо, отделил ци и направил к глазам. Но стоило ему поднять веки, как он страшно заверещал и свалился на землю. Ещё бы не испугаться, ведь рядом с ним в воздухе оскалил огромные острые зубы призрачный дракон!
— И кого ты увидел, ученик? — спросил наставник, всё так же невозмутимо стоя на голове.
— Ду-ду-ду-духа, учитель, — зубы Ханя, словно жили собственной жизнью, стуча в бешеном темпе. Он даже несколько раз прикусил язык!
— Какого именно духа?
— Одного из предков семьи Нао, учитель! — ответил Хань, унимая дрожь.
Он уже видел разок этого предка во время той дурацкой клятвы. И сейчас испытывал сложную смесь чувств: облегчение — ведь дракон не откусит ему голову, и страх — дух предка запросто может наказать за непочтительность.
— Тогда чего ты валяешься? Поприветствуй его, проявив почтение! — приказал учитель.
Сам он все ещё стоял на голове, но сложил руки и имитировал почтительный поклон. Хань торопливо вскочил на ноги и тоже низко поклонился.
— Что ты знаешь про духов предков? — тут же пристал с расспросами учитель. — Чем они отличаются от обычных призраков или демонов?
— Духи предков оберегают семью и присматривают за своими потомками, — ответил он. — А как же перерождения, учитель?
Дух неодобрительно покачал огромной головой с густой гривой, оскалил свою зубастую пасть и улетел прочь, извиваясь длинным змеиным телом. К тому же с таким видом, будто компания Ханя была недостойна его внимания! Хань решил было обидеться, но внезапно сообразил, что учитель до сих пор стоит на голове, причём к нему спиной. Лучшего момента для атаки представить было невозможно! Хань быстро сделал шаг вперёд и изо всех сил нанёс сокрушительный удар по беззащитной учительской спине. Вот только нога встретила пустоту, а сам учитель каким-то образом очутился сзади и отвесил ему по заднице обидный и очень болезненный пинок, от которого Хань растянулся на каменных плитах.
— Только самые лучшие, те, кто жил правильно и думал о семье, получают право стать духами-хранителями, и только те, кто хорошо хранил семью, могут потом переродиться в одном из своих потомков, — как ни в чём не бывало ответил учитель, словно и не было коварного нападения. — Таков круговорот душ, их цикл в природе. Если семья жила плохо, неправедно, у нее не будет духов-хранителей, а если потомки не поддерживали честь семьи, то цепь хранителей прервется. Скажи, ученик, почему ты увидел дух своего предка?
— Потому что он состоит из ци, а та есть во всем живом, учитель? — предположил Хань, пытаясь подняться.
— Да, но дело в том, что предок уже мёртв. Возобновлять, преумножать и усиливать ци могут лишь живые — будь то люди, звери, боги или духи природы. Предки, несмотря на то, что их зовут духами — скорее призраки, они расходуют свою ци, лишь вмешиваясь в мир живых или спасая своих глупых потомков, вроде тебя. Постепенно развеиваются и снова уходят в цикл перерождений. Благодаря тебе немало их переродится, и вряд ли в семье Нао. Ты понял, что наделал, головастик?
— Да, учитель! — соврал Хань. Ему очень не нравилось, что учитель выставлял злодеем не себя самого, а Ханя, который был невинной жертвой.
— Ты сожалеешь, что своими действиями ослабил силу рода? Хочешь искупить вину, стать сильным и овладеть могучими техниками, чтобы в будущем переродиться в защитника и помощника семьи Нао?
— Сожалею, учитель! Хочу, учитель!
Пусть он ни капли не сожалел — так этим предкам и надо, но на второй вопрос Хань ответил вполне искренне. Он действительно хотел стать сильным и спасти семью Нао от этого мерзкого самозванца. Но, разумеется, перерождаться не торопился.
— Молодец! Не могу не наградить твоё искреннее раскаяние! Поэтому будешь бежать не сто кругов, а только пятьдесят.
— Спасибо, учитель! — обрадовался Хань.
— Перечисляя имена великих предков семьи Нао!
— Конечно, учитель! — чуть умерил радость Хань.
— И бежать, конечно же, будешь на руках.
☯☯☯
— Я называл тебя головастиком? — покачал головой учитель. — Похоже, я проявил поспешность. В отличие от икринки, которая лежит где-то в грязном иле, головастик умеет плавать.
Ханя на этот раз сравнения ни с головастиком, ни с икринкой не задели, как не задело бы даже сравнение со свиным навозом. По очень простой причине — Хань старался выжить. Он барахтался изо всех сил, метался из стороны в сторону, пытался выгрести против мощного течения и хоть как-то пристать к берегу быстрой, но глубокой реки, на середину которой его зашвырнул этот подонок. Который, к тому же, беззаботно шёл по поверхности воды, словно это была не бурная стихия, а мощёный каменными плитами императорский тракт.
И когда Хань нахлебался достаточно воды и получил причитающееся количество ударов о камни, он вывернул из себя целый океан воды, словно не человек, а мифический дулун — смесь дракона и рыбы, способный утопить целый город.
— В стойку лоулонг, ученик, — скомандовал учитель, не дав даже отдышаться.
С водой, всё ещё стекающей по подбородку, кашляющий Хань послушно исполнил приказ. Позу, называемую «бременем дракона», он ненавидел даже не потому, что приходилось упираться в землю и, стоя на руках,
