class="p1">— Ты мне не веришь, — с внезапной прозорливостью заявил учитель. — Но это и не важно. Именно труд и упорство, именно чёткое следование выбранному пути превращают глупого ребёнка в великого героя, а ничтожную икринку — в божественного дракона. Только так, и не иначе.
— И всё равно вы простолюдин! И таким как я вам никогда не стать! — едко заявил Хань, приготовившись к новым побоям.
Но, к его изумлению, боли не последовало. Учитель лишь поднял голову и задорно расхохотался. И в этот момент, стоя на голове, Хань почувствовал себя особенно глупо.
— Неплохо, ученик! Очень неплохо, — кивнул наконец он. — Да, действительно, я родился простолюдином. Да, действительно, мне никогда не стать сыном великого генерала Гуанга и прекрасной госпожи Лихуа. Да, каждый из нас может быть в этой жизни сыном только своих родителей и иметь лишь то происхождение, которым его наградили боги и духи.
Хань ухмыльнулся, ощущая неожиданно сладкий триумф победы. Этот ничтожный самозванец признал своё низкое происхождение и превосходство семьи Нао! Но тот не закончил:
— Да, моё происхождение действительно не благородно. И что? Конечно, богатство и знатность семьи — великая сила. Вот только эта сила — не единственная и даже не главная. Скажи, мой ученик, имеют ли значение знатность и богатство, если ты собственноручно можешь сокрушить любого противника? Сделать вот так! — учитель поднял с земли большой камень и сжал в ладони. Камень брызнул осколками, а когда учитель перевернул ладонь — осыпался тонким песком.
Хань промолчал. Во всех историях у героев был, конечно, могущественный род, вот только чаще всего именно родственники являлись первым серьёзным препятствием. Они всегда считали героя мусором и ничтожеством, обращались с ним… да почти как учитель обращается с Ханем. Но это только поначалу. Герой становился сильнее, сокрушал подлые побочные ветви, которые собирались его лишить наследства, побеждал в поединке сначала признанного гения семьи — какого-нибудь четвёртого кузена, а потом и хлестал по щекам мерзкого дядюшку, который почти вырвал место главы рода у больного отца героя. Таким образом, справедливость всегда торжествовала.
— Возьмём, к примеру… К примеру, семью Гао. Они не менее знатны и богаты, чем Нао, всегда противостоят генералу Гуангу. Если бы они находились с вами в одной и той же провинции, вы бы бились с ними насмерть, до полного уничтожения одного из родов, а может, сразу и обоих. Но прадед Императора в своей божественной мудрости отдельным эдиктом расположил рода в противоположных концах Империи, так что теперь Гао только и остаётся, как пытаться очернить Нао при дворе да творить мелкие пакости, подходящие лишь слугам и женщинам.
Кроме цветов одеяний и эмблемы рода, знаний, полученных из полузабытых ныне уроков об основных родах Империи, Хань слышал о Гао только от отца, который часто рассказывал матушке, насколько те мерзки, жалки и презренны. Так что учитель не сообщил ничего ни нового, ни интересного.
— Так вот, ученик, есть ли смысл в этой знатности и богатстве, если я просто-напросто могу уничтожить весь род Гао, вывести его под корень?
— Но Император…
— О, Император меня обязательно накажет, — согласился учитель. — Возможно, даже отправит в изгнание. Но наказание окажется не слишком строгим, а изгнание — не слишком далёким. Потому что на моей стороне — сила…
— Вы что, восстанете против Империи? — изумился Хань.
— Ученик, ты что, идиот? Впрочем, не отвечай, я знаю и так. Потому что на моей стороне сила, которая нужна Императору больше, чем любой знатный и богатый род. Так вот, ответь, имеет ли значение то, что величественный дракон, уничтожающий врага по указанию длани Императора, был когда-то ничтожной икринкой, лежащей на дне грязного болота? Имеет ли значение моё происхождение, если я принимаю приказы только от Сына Неба, а все остальные могут лишь высказывать смиренные просьбы?
— Но все равно, учитель, вам приходится проводить свое время со мной! — торжествующе уличил его Хань. — С тем, кого вы постоянно называли ничтожеством, икринкой, головастиком и мальком!
— Эй! Не забегай вперёд! — ухмыльнулся самозванец. — Мальком я тебя пока не называл, стать им тебе только предстоит. Что касается бессмысленной и неблагодарной траты времени… Я безмерно уважаю генерала Гуанга за самоотверженную службу Империи и восхищаюсь красотой и добротой госпожи Лихуа. Мне было невыносимо знать об их страданиях, так что я решил помочь. Но решил это сделать сам, просто потому что могу! Ты понял меня, ученик?
— Да, учитель! — проворчал Хань.
— Так что запомни, как для простолюдина, желающего иметь выше себя лишь Небо и Императора, существует только единственный путь, так и ты, чтобы стать мальком, а затем и карпом, дабы прекратить свои мучения, должен обрести достаточную силу.
— Мальком и карпом? А драконом?
— Таким как я тебе никогда не стать! — рассмеялся учитель. — Поэтому начни хотя бы с малька и неуклонно двигайся вперёд. А я, как твой уважаемый и великодушный наставник, обязательно помогу! К примеру, ты потерял кучу времени на бессмысленные разговоры, поэтому в своей снисходительной милости я позволяю тебе пробежать дополнительные сто кругов. Разумеется, поднимая колени до груди.
Несмотря на то, что Хань слышал это «тебе не стать» уже множество раз, на этот раз фраза уязвила особо сильно. Пусть учитель часто врал и лицемерил, но кое-какая правда в его словах была. Ханю требовалась сила. Только имея могущество, он мог не только наконец отдохнуть, не только вернуться к привычному образу жизни, но и отомстить подонку за все унижения. И для этого действительно требовалось стать таким как он, а затем и вовсе превзойти. Но, конечно же, не с помощью тяжёлого труда и страданий — ведь он и так невыносимо страдал и круглосуточно трудился, но результата это не принесло. Нужен был учитель. Но не этот шарлатан, а настоящий учитель — скрытый эксперт и воплощение могущества. И чтобы этот эксперт внедрил в Ханя какую-нибудь особо могущественную технику, скажем Метод Нефритового Крушения Небес и Земли. Конечно, если Хань попросит, то новый учитель этого подонка изобъёт, сломает ему руки и ноги, вырвет из него всю ци. Но эту просьбу Хань, конечно же, никогда не выскажет, ведь колотить своего мучителя нужно только собственноручно!
— А пока что… Ты не забыл мой последний приказ?
— Направить ци в глаза! — сцепил зубы от обиды Хань. — Только осторожно!
— Обещание наказания — ничем не хуже самого наказания! — фыркнул учитель. — И прекрасно прочищает память. Не хочешь записать эту мудрость на каком-нибудь свитке?
Хань совершенно не хотел, сама мысль, что его дар каллиграфии будет использован на слова этого ничтожного негодяя, вызывала злость и
