Samus, Desmond
Временные трудности
Пролог
— Тебе никогда не стать таким, как я!
Меч засиял ослепительным светом, ударил в поток огня и рассёк его пополам. Толчок ногой и молниеносный рывок — знаменитый прыжок Тысячи Вершин вознес Бао Сяо к небесам. Руки его светились от избытка ци, и та стекала с клинка, который сейчас резал даже воздух, и сами небеса дрожали перед его мощью. Дариуш взирал надменно, свысока, как и подобает высокорожденному из рода Цап, и лишь слегка поводил ухоженной рукой с накрашенными ногтями. Слуги, повинуясь его знакам, ринулись вперед на тиграх и драконах, цаплях и фениксах, и каждый из слуг кричал:
— Склонись и признай, что перед мощью рода Цап ты лишь муравей перед горой!
Они швырялись техниками, стрелами и копьями, нападали при помощи клинков, натравливали зверей и птиц. Но Бао Сяо не только стоял несокрушимой горой, но и атаковал — прорывался через сопротивление, прыгал по их головам, рубил копья, стрелы, врагов и животных. Он возносился всё выше и выше, и клинок в его жилистых руках с каждым шагом светился все сильнее. Отточенная Звездная Сталь и столь же отточенное владение ею — Бао рубил и резал всё подряд на своем пути, никто и ничто не могло продержаться против него даже мгновения. Он рычал и рвался вперед, туда, где за спиной Дариуша в клетке находилась возлюбленная Бао Сяо, прекраснейшая Мэй Линь.
— Хо-хо-хо, — раскатился злодейский, сытый смех Дариуша, — а ты неплох, муравей! Но пришла тебе пора узнать мощь горы!
Аль-Цап вскинул руки, с которых сорвался ревущий поток молний, уничтоживший и развеявший не только Бао Сяо, но и все вокруг, включая собственных слуг Дариуша, двух драконов и одного феникса. Воздух устремился в новообразованную пустоту, и губы Дариуша чуть дрогнули, изображая улыбку. Так он и умер с улыбкой на губах, когда клинок Бао срубил ему голову вместе с руками, пока смертельные удары Дариуша бессильно пронзали остаточное изображение и били в место, где Бао Сяо находился мгновением ранее.
Но Бао Сяо даже не обратил внимания на поверженного врага, он прыгнул вперёд — клетка Мей Линь разлетелась на миллион кусочков, а сама она оказалась в объятиях героя.
Не отпуская Мэй, Бао Сяо слегка повернулся, проводив взглядом всё ещё летящую вниз голову злодея:
— Мне и не нужно становиться таким, как ты. Я и так хорош.
Он припал к губам Мей Линь, которая вся затрепетала в объятиях своего жениха, отстранилась, а затем изрекла слабым голосом:
— Ты должен знать, стремительный Бао, что я недостойна тебя.
— В моих глазах ты достойна, — ответил тот, готовясь возобновить прерванный поцелуй, — и этого достаточно.
Они снова слились в поцелуе, пока небеса над ними рокотали молниями, а земля внизу пылала и дрожала от мощи приближающихся родичей Дариуша из рода Цап.
Часть 1. Меланхолия скромного философа. Глава 1, в которой герой превозмогает недуги мудростью
Хань Нао моргнул и уставился на лежащий в пухлой ладошке созерцательный кристалл так пристально, словно не мог поверить, что очередная серия «Стремительного Клинка Бао» действительно закончилась. Он отложил кристалл в сторону, зачерпнул горсть орехов с подноса и захрустел ими, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного.
— Всё же кристаллы лучше свитков, — изрек он многозначительно в пустоту огромной комнаты.
Его всегда захватывали похождения могущественных воинов, он перечитал тысячи свитков и пересмотрел целые горы кристаллов. И, несмотря на то, что свитки обладали множеством неоспоримых достоинств, например, раскрывали внутреннюю суть героя, позволяя приоткрыть покров над его мыслями и чувствами, но только кристаллы позволяли по-настоящему погрузиться в мир приключений, испытать всё так, словно он, Хань Нао, находился в этот момент там, в самой гуще схватки. Словно он, а не Бао Сяо, спасал красавиц, свергал тиранов, уничтожал разбойников и собственными руками повергал в прах целые могущественные дома, отклонившиеся от праведного пути в пользу пороков — чревоугодия, праздности и корысти.
Что может быть лучше кристаллов? Конечно же, участвовать в приключениях самому! Больше всего Ханю Нао хотелось стать могущественным воином, несущим справедливость и добро своим клинком, способным расколоть горы, разрубить море и пронзить сами небеса! К сожалению, слабое здоровье, которым его одарила судьба, не позволяло идти путём героя. Видать, в прошлой жизни он действительно был могучим воином, совершившим столько славных деяний, что духи предков отправили его в этом перерождении немного отдохнуть. Поэтому Нао бросал вызов судьбе и небесам другим, столь же почётным способом — философы и учёные являлись не менее уважаемыми людьми. А он являлся и тем и другим — количество мудрых изречений, которые он написал с помощью своей безупречной каллиграфии, посрамило бы любого философа, а гора прочитанных свитков (ведь кто в здравом уме скажет, что в сказаниях о подвигах героев не содержится сама эссенция мудрости?) — любого учёного. Впрочем, отказываться от стези героя он тоже не собирался, ведь сдаться означало покориться судьбе.
Зачерпнув еще горсть орехов, Хань оперся на нежный ворс ковра и поднялся, отдуваясь. Прошелся до любимого стола с зеркалом и свитками, уселся со страшным звуком.
— Что за негодная мебель, — проворчал он под стоны и скрипы протестующего кресла.
Хань несколько раз хлопнул в ладоши. К сожалению, вышло недостаточно громко, так что он схватил било и изо всех сил ударил в гонг.
— Что изволите, молодой господин? — тут же появился с низким поклоном один из старших слуг.
— Замените кресло, это пришло в негодность! Совсем разучились делать нормальную мебель, скрипы мешают мне сосредоточиться на важном!
— Разумеется, молодой господин, — поклонился старший слуга до самого ковра. — Немедленно все будет исполнено.
Ворс ковров заглушал звуки шагов, но зато трое слуг, заносивших замену, сопели и отдувались. Хань стоял чуть в стороне, хрустя орехами и пытаясь отвлечься созерцанием своих же творений. «Будь грозен в деле и мягок дома», «Слабый лелеет обиды, сильный — меняет себя и мир», «Только трусы сбиваются в стаю» и прочая мудрость, исполненная безупречным каллиграфическим почерком. Свитки свисали со стен, будто знамена поверженных врагов, и Хань ощутил прилив вдохновения.
Отослав слуг, он упал в кресло, удовлетворенно отметив, что теперь оно было поставлено идеально и даже не шелохнулось, а не как в прошлый раз, когда ему три раза пришлось приказывать переставить. Не слишком близко к столу, иначе садиться неудобно, и не слишком далеко, чтобы не
