Я тебе билет возьму на хоккей. В субботу. Помнишь, ты хотел?
ПАВЕЛ. А чего один. Вместе пойдём.
ИРИНА. У меня ученик будет. Надо мальчика порепетировать.
ПАВЕЛ. Ир, зачем тебе ещё и репетиторство.
ИРИНА. Паша, ты хлебушек бери.
ПАВЕЛ. Нет, серьёзно. В воскресенье у тебя психотерапия на дому.
ИРИНА. Да мне не трудно совсем. Чего бы не заработать?
ПАВЕЛ. Всех денег не заработаешь!
ИРИНА. Всех и не надо, Пашенька. Ещё котлетку? Напомни, постирать надо вечером.
ПАВЕЛ. Давай я постираю.
ИРИНА. Пашка, да ты чего? Машинка постирает.
ПАВЕЛ. Ир, я не въезжаю. Продлёнка эта в школе, психи твои, консультации бесконечные, ещё репетиторство. Что это, извини, жадность? Нам чего-то не хватает?
Нет, скажи, как есть. Да, у меня заработки через пень колоду. Но налаживается же… Да, медленно. Чуть-чуть ещё заработать, и зоопарк откроем. Думаешь, не смогу? Я всё-таки кандидат наук. Несколько лет в вузе преподавал.
ИРИНА. Пашенька, золотой мой, ты и так трудишься не покладая рук. Отдохнуть тебе надо.
Звенит дверной звонок.
ПАВЕЛ. Кто это ещё? Тоже к тебе по работе?
ИРИНА. Нет, я никого не жду. Сейчас открою.
ПАВЕЛ. Я сам.
Павел выходит и возвращается с жёлтым конвертом формата А4.
Курьер из банка. «СтрёмВзятьБанк». Тебе говорит о чём-нибудь?
ИРИНА. Да… Дай мне пакет, я потом посмотрю.
ПАВЕЛ. Зачем же потом. Сейчас и посмотрим.
ИРИНА. Давай хоть после ужина, Пашенька. Ты вон не доел…
ПАВЕЛ. Ириш, извини, я устал. Я не первоклассник и не говорящий попугайчик. Я тоже хочу и могу участвовать в нашей, как бы совместной, жизни.
Павел вскрывает конверт, достаёт бумаги и читает.
Так, что тут?.. Чукаленко Ирина Григорьевна… за три года… два миллиона… Банк претензий не имеет… Что? Три года?! Ты три года выплачивала такую сумму и молчала? Ира!
ИРИНА. Пашенька, я не хотела тебя волновать. У меня был долг, да. По глупости. Но, смотри, всё к лучшему: мне теперь не надо никого репетировать. Мы вместе пойдём на хоккей. Паша, это же здорово!
ПАВЕЛ. Да, Ира, замечательно! Иди на хоккей, иди, куда хочешь, вообще. Ты прекрасно и без меня справляешься. Всех благ и процветания! Черепашку себе заведи.
Павел выходит.
ХАХАНЯН. Ирка, ты чего?! Три года одна такую лямку тянула?
ЧУКАЛЕНКО. Ой, да не о чем тут говорить. Павлик у меня, главное, одет-обут был и накормлен. Счастье, да и только!
МЕЛКОВА. М-да, у вас, наверное, коты долго не живут. Сбегают, да?
ЧУКАЛЕНКО. А вам, Валентина, лишь бы судить. У вас не буква закона, а прям целый алфавит. Я сейчас в закрытой элитной школе работаю. У нас дети депутатов и олигархов учатся. Повидала родительских адвокатов. Лоск, золото и акульи зубы. Правильно один умный поляк сказал, что незнание закона не освобождает от ответственности, а знание — легко.
МЕЛКОВА. Dura lex, sed lex.
ЧУКАЛЕНКО. Вот-вот, и каждая дура на лексусе.
ЮСЕНКОВ. Да это латынь…
ЧУКАЛЕНКО. Слушайте, а ведь эти Марик с Жориком… с Георгием… наверняка по мою душу. Через меня же можно выйти на детей о-го-го кого.
ХАХАНЯН. Я сейчас мужу позвоню. Он быстро на них управу найдёт!
ЮСЕНКОВ. Этот найдёт.
МЕЛКОВА. Тогда уж, скорее, на меня охота. Я сейчас защищаю тоже таких воротил, что вслух и не назовёшь. Много чего знаю такого, что поскорее забыть хочется.
ХАХАНЯН. Сейчас, сейчас…
Хаханян набирает номер на мобильном. Все уходят.
Действие второе
Картина первая
1994 год. Лесопарк города.
Молодые Павел и Валентина, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.
ВАЛЯ. Куда бы вы, Павел, побежали на их месте? Я бы туда, где есть деревья. Вот, в парк, например.
ПАВЕЛ. Я бы тоже… с вами побежал.
ВАЛЯ. Сейчас и проверим. Есть идея.
ПАВЕЛ. Спасибо, конечно, Валентина, за компанию, вы очень добры, но сдаётся мне, всё это бессмысленно.
ВАЛЯ. Доброта — тоже вклад. Думаете, не найдём?
ПАВЕЛ. Нет. В смысле: да, думаю, что нет.
ВАЛЯ. Я бы наказывала за пессимизм.
ПАВЕЛ. Нет-нет, я реалист всё же больше.
ВАЛЯ. Это хорошо. Оптимизм — это, как известно, недостаток осведомлённости. Тоже наказуемо.
ПАВЕЛ. Вообще, мне даже не потери жалко, а пропадут же зимой — замёрзнут. Хотя и деньги большие, конечно.
ВАЛЯ. Я тут взяла на себя ответственность подготовить кое-что, попросила знакомых ребят. (Кричит.) Ребята, несите тыкву.
Входят два молодых человека. Они привязывают к комлю дерева тыкву с отверстием сверху и уходят.
(Павлу.) Не приглашать же охотников из Индии. Попробуем сами…
ПАВЕЛ. Что вы задумали? Я заинтригован!
ВАЛЯ. Идите сюда.
Валентина увлекает Павла за дерево. Павел обнимает её и хочет поцеловать. К тыкве осторожно подходит обезьяна и запускает руку в отверстие.
ВАЛЯ. Смотрите, Павел, смотрите!
ПАВЕЛ. И что дальше? Увидит нас и убежит.
ВАЛЯ. Идёмте.
Павел и Валентина выходят из-за дерева. Обезьяна прыгает вокруг тыквы, но не вынимает из неё руку.
ВАЛЯ. (Кричит.) Мальчики!
Входят те же молодые люди, но теперь с клеткой. Они сажают обезьяну в клетку и уносят её.
ВАЛЯ. Смотрите, Павел, сработало!
ПАВЕЛ. Обалдеть! Почему же она не вынула руку?
ВАЛЯ. Алчность, жадность и глупость ещё никто не отменял.
ПАВЕЛ. У обезьян они тоже есть?
ВАЛЯ. Даже если и есть, им они простительны. Обезьянка просто хотела банан. А люди так и бегают со своими тыквами… Сколько ещё?
ПАВЕЛ. Тыкв?
ВАЛЯ. Обезьян.
ПАВЕЛ. Девятнадцать.
ВАЛЯ. Ничего, думаю, заставим таможню заплатить за поимку. Ещё есть способ с пивом. Человек пьёт на глазах у обезьяны, оставляет полную кружку, чтобы обезьяна видела, а сам прячется. Обезьяна «обезьянничает» — пьёт тоже, и падает пьяная. Тут её и ловят.
ПАВЕЛ. Не, нам такое не подходит. Во-первых, после девятнадцати кружек я сам стану бабуином, а во-вторых, обезьяне так и не дадут подойти к пиву.
Павел и Валентина уходят.
ЧУКАЛЕНКО. Паша, так ты всё-таки открыл зоопарк?! Здорово! Молодец!
ЮСЕНКОВ. Открыл, Ира, открыл.
ХАХАНЯН. Мог бы и пригласить как-нибудь.
ЮСЕНКОВ. У нас с семи утра и до девяти вечера открыто. Дети до семи лет — бесплатно.
ХАХАНЯН. Ну, мои-то постарше. Ничего, мы заплатим.
МЕЛКОВА. А мои в самый раз проходят.
Картина вторая
1994 год. Кабинет начальника таможни …
Молодая Мелкова, начальник таможни, современные Юсенков, Хаханян, Чукаленко, Мелкова.
МЕЛКОВА. Я вас предупреждала, Фердинанд Гаязович, просто признайте по-хорошему вину таможни за разбежавшихся обезьян. Но вам так, хотелось взятки получать от Юсенкова, да?
ГАЗИЗОВ. Вы такая молодая, Валентина Александровна, и уже такая вредная. Какие взятки?
