вроде. Юрист ещё. Давай, позвони своим корешам ментам и узнай, заступятся ли они за тебя после всех тех пакостников, которых они с ног сбились ловить, а потом были вынуждены отпустить благодаря тебе. На вот, звони, – двигает мне свой телефон. Вот же мудила паршивая. – Ну а если всё же такой герой найдётся, придётся мне его… Ну ты поняла. Приятного аппетита, – кладёт кусок сыра на хлеб и двигает тарелку ко мне.
Сука.
– Иди нахрен отсюда, Шамиль. Сыр можешь прихватить с собой. На сегодня это всё, что тебе светит, – конечно, мы оба понимаем, что мне придётся принять решение. Либо заключить с ним сделку, либо нет. Но просто так я не намерена сдаваться. И мне нужно подумать. Думать в его присутствии совершенно не получается.
– А мы не такие и разные, да? Мне нравится то, как ты достойно выдерживаешь удары. Круто, как для такой хрупкой бабы, – парирует он и, надо же, поднимает свой зад с моего стула. Склоняется над столом, пытается меня поцеловать, но я уворачиваюсь.
– Мы разные. Просто я ненавижу неискренность. А ты ею до краёв наполнен.
– Ты отрицаешь, что трахнулась со мной сама. Так кто из нас неискренен?
ГЛАВА 19
– Какие люди. Неужели моя блудная дочь пожаловала? – отец чем-то недоволен, что не стесняется демонстрировать, шлепая по заду несчастную официантку, отчего у той глаза лезут на лоб. Но лезут не особо, надо заметить. Король иногда и даже частенько ведёт себя как быдло из девяностых, но при этом хорошо платит, а потому девочка молча выдержит и пойдет дальше, а если потребуется, подставит зад ещё раз. – Давай, ещё один прибор для моей дочки, – тут же переключается на меня. – Ну присаживайтесь, принцесса.
– Королевна.
– Чего?
– Меня королевной называют, пап. Объяснить почему?
– А, ну логично. Жаль, внуков-королевичей мне не видать. Ты ж никак замуж не соберёшься. Всё корчишь из себя самостоятельную. Вся в мать.
– Пап, уймись, пожалуйста, – вздыхаю я. Ненавижу, когда пытается давить на больное. – И нет, я не корчу из себя самостоятельную. Я ею и являюсь.
– Ага. Является она. А с лицом что? – это, видать, намек на мою ссадину, заработанную во время неравного боя с буйволом Хаджиевым. Не то чтобы ссадина, да и царапиной не назвать, но у отца взгляд на эти дела намётан.
– Об косяк ударилась. И вообще, какая связь между косяком, возникшим у меня на пути и семьёй?
– Замуж бы вышла – поняла. Да куда тебе, – вздыхает, отпивая из бокала коньяк.
Порадовать его, что ли, что женишок уже нарисовался – хер сотрёшь? Или пусть пока остаётся в счастливом неведении? Нет, пожалуй, всё-таки расскажу.
– Ты бы тоже женщину себе завёл, а то скоро сопьёшься. И я не про этих твоих одноразовых, – киваю на официантку, потому что по их взглядам вижу – сегодня она точно окажется в постели отца. Лезть в личные отношения Короля для меня неприемлемо, из-за чего смущаюсь и отвожу взгляд, когда встречаюсь им с отцовским.
– Не умничай мне давай. Разошлась. Я еще с тобой не советовался, с кем мне спать, – отрезает жестко отец. Да, блин. Некрасиво как-то вышло, согласна.
– Извини. Я вообще не за этим пришла. Поговорить хотела, – включаю примирительный тон и сажусь на диванчик напротив. Передо мной тут же возникают приборы и хрустальный бокал на высокой ножке наполняется вином.
– Попробуй, друг из Италии привёз. Сто пятьдесят лет вину. Специально для тебя откупорил, – Король тоже идёт на попятную, что мне не может не нравиться, ведь разговор предстоит серьёзный. – Что за разговор такой, что ты посреди бела дня примчалась?
– Пап, что у тебя с Хаджиевыми? В частности, с Шамилем, уж не знаю какой он там по счёту у них и ступень иерархии? Но может ты объяснишь? – кидаюсь прямо в омут, и отец поднимает на меня вмиг потемневший взгляд.
– Этот урод и до тебя добрался, – не спрашивает, констатирует. – Бл… Лера, я же говорил, бери моих орлов! Ну что, досамостоятельнилась?! Что этот урод сделал?! И заканчивай сочинять по косяки!
– Пап, стоп! – протягиваю ладони в примирительном жесте. – Во-первых, нет, ничего он мне не сделал, – как же хорошо, что фотки , где я голышом и без сознания под Шамилем, до Короля не дошли. – На тренировке неаккуратно с тренажёра слезала, – опять вру, потому что версия про косяк такая себе. – Во-вторых, он просто поговорить приходил. Ну и так вышло, что он моим клиентом оказался, – опять же половина сказанного мною – враньё. Не хочу я войну развязывать. – Пап, я знаю, что ты не воспринимаешь меня серьёзно, но я всё же юрист. Дай мне разобраться, понять, что тут зачем и почему. Всего-лишь. Так и будешь дальше играть в молчанку или поговорим нормально?
Челюсти отца плотно сжаты, глаза мечут молнии. Ну хоть прямо сейчас статую Зевса по его подобию лепи. Только на меня это не влияет. И пострашнее виды видала.
– Пааап?
– Он тебя обидел?
– Я же сказала, нет!
– Сука, – ругается Король и, вскочив с места, закуривает. – Ведь договорился же с ушлепком, чтобы к семье не лез. Нет, этот сучок думает за яйца меня взял. Мразь блядская! – оперевшись на перила балкона, долго вниз смотрит. А потом, докурив, поворачивается ко мне, – Что он тебе говорил?
– Что хочет этот клуб. Сначала. А потом у него планы похоже поменялись. Заявил, что жениться на мне собирается, – осторожно приближаюсь к цели разговора, но отца прорывает раньше.
– Чего, блядь, там он собирается?! Я ему яйца вокруг шеи обмотаю!
Собираюсь успокоить Короля и продолжить нашу занимательную беседу, но вдруг на экране моего смартфона, лежащего на столе, появляется входящее сообщение: «Когда сука срывается с цепи, её отлавливают и наказывают.»
ГЛАВА 20
– Ты такой классный, – девка жевала жвачку громко, чавкая и лопая пузыри, и Шамиля это почему-то развеселило. Она и сосала с ней во рту?
– Я лучший ебарь в мире, в курсе.
– Фууу, как грубо. А как же любовь?
Шамиль усмехнулся.
Любовь доступна ему лишь в самом извращённом понимании этого слова. Из всех иных чувств он может испытывать лишь ярость, агрессию и ненависть. Он лишён других чувств и уже не помнит, какой у них вкус, какие ощущения, когда тебе кого-то жаль или мучает совесть за паршивый поступок. Что такое любовь – он не помнил.
Но есть в этом и плюсы, которых точно больше придуманных обществом минусов. Он давно не боится,
