процедила воительница сквозь зубы.
— Я твой брат!
— Но это моя жизнь!
Они зыркнули друг на друга, совершенно одинаково набычившись: ну точно родная кровь…
— Послушай, — Радмила первая сбавила тон, — у нас много разногласий, и, возможно, я кое в чем была неправа…
— Возможно? Кое в чем?!
— Хорошо, я во многом была неправа. Но сейчас у нас есть общий враг, об этом мы должны думать. Сперва победим — а потом разберемся.
— Предлагаешь перемирие? — Яромир явно сомневался.
— А почему нет? Пусть разногласия и обиды подождут, пока мы сражаемся бок о бок. Как раньше, помнишь?!
Радмила в запале вскочила, упавшие пяльца хрустнули под ее ногой, но воительница не обратила на это внимания.
— Как раньше уже не будет… — вздохнул дивий воин. — Но ты права. Худой мир лучше доброй ссоры. Но у меня есть одно условие…
— Какое?
— Не смей ничего решать за моей спиной. Больше никогда, слышишь? Я не потерплю еще одного обмана.
Радмила от этих слов дернулась, словно от пощечины. Яромир смотрел на нее в упор, было видно, как на его челюсти ходили желваки, а Тайка вдруг вспомнила, что вообще-то не хотела ничего этого видеть.
— А ну, выключай шарманку!
Она заслонила собой зеркало, и Лис заканючил:
— Ну мам, ну последнюю серию!
— Будь по-твоему… — выдохнула Радмила за ее спиной. — Царь Радосвет назначил тебя главой нашего отряда, и я подчиняюсь его решению.
— Эй, а мне он ничего такого не говорил! — Лис попытался отодвинуть Тайку в сторонку, но та стояла крепко.
— Тогда по рукам.
В голосе Дивьего воина совсем не слышалось облегчения. Он хоть и согласился, но сестре по-прежнему не доверял.
— Вот и все. — Лис хлопнул в ладоши, зеркало щелкнуло и погасло. — Фанфары, занавес, титры!
— Ты этого хотел? — поджала губы Тайка.
— Ну, примерно. Никто не ждал, что эти двое бросятся друг другу в объятия. Еще и змеем меня обозвали, бр-р-р… Но твой мышастый друг совершенно верно сказал: худой мир лучше доброй ссоры. А за излишнее любопытство меня не вини. Не одна ты волнуешься, как все пройдет.
Лис хотел что-то добавить, но не успел. Неподалеку вдруг что-то грохнуло — будто петарда взорвалась, — и он изменился в лице.
— Ого! Надеюсь, это не то, что я думаю…
Окончание фразы потонуло в еще одном взрыве. Послышались крики, лай, треск ломающихся бревен и еще какой-то неприятный нарастающий гул. В открытое окно пахнуло гарью.
— Это то, что я думаю! — заорал Лис. — Прячься, ведьма!
И сам полез под стол. Тайка и рада была бы нырнуть следом, но как это сделаешь — в пышном-то сарафане?
— Что это?
Она подалась к окну, но Кощеевич поймал ее за подол и выдохнул:
— Г-горыныч!
Его глаза были полны ужаса.
— Тогда нам скорей наружу надо! — осенило Тайку. — Сгорим же!
Тот гул, который она не распознала сразу, был треском пламени. За окном плясали огненные сполохи: балкон уже занялся.
Она схватила Лиса за рубаху и потащила. Тот, на удивление, поддался — здравый смысл оказался все же сильнее страха — и простонал:
— Зеркало! Его тоже надо вытащить. Нового я не сделаю.
— А сам говорил: проще простого!
Дубовая рама выглядела тяжелой: вдвоем не поднять.
— Мало ли что я говорил. Чтобы такое сделать, особые цветочки нужны, а у меня больше нет.
Занавески в тронной зале вспыхнули. Вот беда!
Нет, они даже попытались поднять зеркало и сдвинули его с места. Лис пыхтел, стараясь вовсю, но ему одному сил не хватало, а от Тайки было больше вреда, чем пользы. Еще и юбка эта дурацкая — девушка наступила на подол и чуть не упала.
Помощь пришла откуда не ждали: в залу с зычным криком «Пожар! Спасайся, кто может!» ввалилась заполошная Любавушка.
Вмиг оценив ситуацию, она засучила рукава, поплевала на ладони и ухватилась за раму.
— Эх, взяли! Дружненько! Поднажми!
Так они и скатились с лестницы: раскрасневшиеся, с ошалелыми глазами.
В саду галдел народ, кричали младенцы, лаяли псы. Лис, нацепивший на себя личину (Кощеевича многие знали в лицо и могли поколотить), словно преданная овчарка, охранял зеркало и что-то тихонько напевал себе под нос — должно быть, заклинал огонь. Один терем его усилиями потух, но горело еще два. В толпе по цепочке передавались ведра, и Тайка тоже встала в ряд. Она искала глазами бабушку, Яромира, царя, но не находила. Ох, только бы с ними ничего не случилось!
Залетного Горыныча, к счастью, тоже было не видать. Но если бы тот вдруг снова объявился, Тайка даже убежать не смогла бы…
Ох, да чтоб она еще хоть раз этот чертов сарафан надела!!!
Глава девятая. За шаг до войны
Пламя удалось потушить быстро — еще до наступления темноты. К счастью, никто не пострадал, а красивые башенки жалко, конечно, но их можно заново отстроить.
Царь повелел Яромиру немедленно усилить оборону Светелграда и поставить на наблюдательные вышки лучших воинов и чародеев. На плечи царицы и ее прислужниц легло расселение погорельцев. Лекари врачевали раненых прямо в саду, а тех, кто сильно обгорел, увели в лазаретное крыло. Конников из царской дружины отправили в город: узнать, не нужна ли какая помощь, ну и в целом успокоить народ.
Лис со своим драгоценным навьим зеркалом возвращаться в дом отказался наотрез. Тайка сперва подумала, что тот трусит, и только потом поняла, что Кощеевич прав. Горыныч не просто так прилетал, а спалил именно тот терем, где оное зеркало хранилось, ну и еще два соседних в придачу.
Радосвет к словам чародея тоже отнесся серьезно и приказал разбить в саду шатер чуть в стороне от целительских палаток, прямо на берегу пруда. Весь «палаточный городок», как его про себя окрестила Тайка, был скрыт от глаз — плотная зеленая в рубчик ткань терялась среди буйных яблоневых крон, но Лису этого показалось мало, и он добавил чары. Теперь мимо входа можно было промахнуться, даже точно зная, где он расположен.
— Так будет надежнее. — Кощеевич полюбовался на дело рук своих и приподнял лиственный полог, приглашая Тайку войти. — Сиди и не высовывайся, ведьма.
— Я бы лучше бабушке помогла.
Конечно, ей совсем не улыбалось прятаться, пока другие с ног сбиваются.
— Там и без тебя справятся. — Лис не церемонясь втащил ее в шатер. — У тебя есть дела поважнее. Во-первых, остаться в живых. Если забыла, за тобой Доброгнева тоже охотится, а я отвечаю за твою безопасность. А во-вторых, этого твоего Микрогорыныча кто предупреждать будет? Уж точно не я.
— Ой… —
