Затем Конев пишет, «что разыскал командующего 30-й армии генерал-майора Хоменко». Разыскал, именно так формулирует свои действия. Затем «не теряя ни минуты, на большой скорости проследовал в 22-ю армию В. А. Юшкевича». Так началась оборона Калинина.
Нужно понимать, что на Калинин была брошена мощная группировка вражеских войск. События на Калининском направлении не были каким-то частным сражением, эта операция не должна быть в тени центральных событий Московской битвы: немецкая армия пыталась с севера ударить на Москву. 11 октября немцы прорвали оборону Западного фронта на Калининском направлении, и это грозило глубоким охватом Москвы с севера.
«Обстановка обострилась до крайности. Спешно стянутые к Калинину и явно недостаточные силы наших войск еще не успели полностью оборудовать оборонительные позиции, а крупная группировка врага подошла уже к городу. 14 октября соединения 41-го механизированного корпуса 3-й танковой группы противника при поддержке авиации отбросили части нашей 5-й стрелковой дивизии и ворвались в Калинин с юго-запада…»
Часть вражеских сил шла на Торжок, но там вела бой 8-я танковая бригада П. А. Ротмистрова, другая – на Бежецк, немцы наступали и по московскому шоссе. Шли ожесточенные бои, но наши части остановили врага на всех направлениях.
Конев писал:
«По существу, в районе Калинина образовался самостоятельный фронт из войск правого крыла Западного фронта и группы генерала Ватутина. Мне удалось организовать управление всеми этими войсками и добиться временной стабилизации положения.
Свой командный пункт я расположил на командном пункте командира 256-й стрелковой дивизии генерала С. Г. Горячева в деревне Змиево, непосредственно примыкавшей к восточной части Калинина. Отсюда мне отлично был виден город, и я мог контролировать действия 256-й дивизии.
…Вечером 15 октября я направил самолетом на имя Сталина записку и донесение о сложившейся к 14 и 15 октября обстановке на калининском направлении. Докладывал о мерах по отражению наступления противника на Торжок и Бежецк в тыл Северо-Западному фронту, и на юг – в московском направлении. Это был первый и очень важный доклад в Ставку в тот критический период, когда немцы стремительно продвигались к Калинину и заняли его, а у нас в городе ничего не было. Только в результате неимоверных усилий удалось собрать войска и остановить наступление левофланговой группировки немцев – танковой группы Гота и 9-й армии. Угроза глубокого охвата Москвы с севера и северо-востока на время была устранена…
…Впервые за войну создавался фронт, управление которым начиналось с единственной реальной личности – командующего фронтом. Пока в моем распоряжении были лишь офицер для поручений полковник И. И. Воробьев, адъютант майор А. И. Саломахин и два шифровальщика. Правда, я поначалу мог опереться на штаб 256-й стрелковой дивизии, на ее замечательных офицеров во главе с генералом С. Г. Горячевым. Они оказали мне неоценимую помощь в самые критические дни.
…Врагу не удалось перебросить на московское направление ни одной дивизии из танковой группы Гота и 9-й полевой армии, наступавших на Калинин и Торжок.
…В непрерывных боях, в любую погоду, днем и ночью мы изматывали противника, истребляли его живую силу и технику.
…В начале ноября 1941 года положение на Калининском фронте относительно стабилизировалось. Теперь требовалось пополнить ослабленные в боях части, получить и подвезти оружие, боеприпасы и другие виды довольствия. Надо было накопить силы и средства для решительного удара по врагу. Никто из нас, от генерала до солдата, ни на минуту не забывал, что впереди тяжелые изнурительные бои не на жизнь, а на смерть. Мы чувствовали, что гитлеровцы мобилизуют все усилия, чтобы сломить наше сопротивление, взять Москву и закончить войну. Но никто из нас не сомневался, что Москва выстоит…
16 ноября на всем фронте 30-й армии разгорелись ожесточенные и напряженные бои. Враг рвался вперед, стремясь на плечах наших отходивших войск форсировать Волгу. Правофланговые части армия под давлением превосходящих сил противника были вынуждены к утру 17 ноября отойти на левый берег Волги.
…Для уяснения обстановки и оказания помощи командующему 30-й армией я направил в его штаб исполняющего обязанности начальника штаба фронта генерал-майора Е. П. Журавлева. Туда же прибыл и член Военного совета Западного фронта Д. А. Лестев. Гитлеровцы нажимали. Их авиация беспрерывно бомбила войска и тылы армии. В один из налетов фашистских стервятников бомба попала в избу в Завидове, где находились Хоменко, Журавлев и Лестев. Был ранен Журавлев и убит Лестев. Это была очень тяжелая утрата – Лестев пользовался большим авторитетом, это был стойкий коммунист, душевный человек и мужественный воин.
К 17 ноября положение на фронте еще более обострилось. Противник упорно теснил фланговые армии Калининского и Западного фронтов. Для объединения усилий в обороне против северной группировки немецко-фашистских войск Ставка приняла решение о передаче 30-й армии нашего фронта Западному фронту.
Это были самые тяжелые дни Московского сражения. Главные силы двух танковых групп противника нанесли удар по Яхроме и Красной Поляне и оказались всего в 30 километрах от Москвы. Но дальше враг не продвинулся, более того, последующими контрударами наши войска вынудили его перейти в этом районе к обороне.
На Калининском фронте не прекращались напряженные бои в направлении Торжок – южная часть Калинина. Активные действия фронта не позволили врагу перебросить ни одной своей дивизии к Москве. В общем, мы сковывали не менее 13 немецких дивизий.
Все наши устремления сводились к тому, чтобы облегчить положение наших войск на московском направлении. Это достигалось ценой огромных усилий. Но главное – личный состав войск не утратил высокого морально-боевого духа, оставался надежным стратегическим резервом Ставки. Во всяком случае, мы в штабе фронта чувствовали уверенность в том, что скоро начнем бить фашистов, как говорится, и в хвост и в гриву.
К концу ноября немецко-фашистское наступление на советскую столицу захлебнулось, фашистские полчища были остановлены.
Кризис наступления вражеских войск создавал предпосылки для успешного осуществления контрнаступления на главном московском стратегическом направлении. Решение о переходе в контрнаступление с целью разгрома немецко-фашистской группы армий “Центр” Ставкой и фронтами было принято своевременно. Верховное Главнокомандование решило для этого привлечь войска Калининского фронта, которым я командовал, Западного, под командованием Жукова, и войска правого крыла Юго-Западного фронта, которым командовал Тимошенко. Главные усилия предполагалось сосредоточить в полосе Западного фронта, которому ставилась задача разгромить в первую очередь ударные танковые группы врага, нацеленные на Москву.
Выбор момента перехода в контрнаступление – это величайшее искусство; командование фронтами и Ставка Верховного Главнокомандования этим искусством владели. Наступление под Москвой было первой совместной наступательной операцией трех фронтов, проводимой на всем центральном стратегическом направлении, а у этого направления был огромный размах.
