— Не сказала бы, — ответила я. — В конце концов, даже Грейс уже в курсе. Хотя на самом деле пока и говорить-то не о чем: мы всего лишь стараемся побольше об этом разузнать. Нора вообще только что решила присоединиться.
— Молли оказалась очень убедительной, — добавила Нора.
Мне было очень приятно это слышать. Кто знал, что у меня такой талант убеждать людей? До сих пор я даже собственным примером не всегда могла их увлечь. А если бы могла, давно бы использовала все силы, чтобы убедить Гарри и Грейс стать хотя бы чуточку менее отвратительными. Интересно, не значит ли это, что со временем мне суждено сделать карьеру в политике? Я как раз раздумывала, что «Молли Карберри, член парламента» звучит весьма неплохо, когда вдруг поняла, что Нора машет рукой прямо у меня перед носом.
— Молли, ты вообще меня слышишь?
— Я тут задумалась, не смогу ли пройти в парламент.
— Ну-ка притормози! — встревоженно воскликнула Нора. — Я пока согласилась только поучаствовать в женском движении! И вовсе не имела в виду, что собираюсь помогать тебе баллотироваться в парламент! Да и в любом случае ты ещё слишком молода.
— Без тебя знаю, гусыня ты этакая. Я имела в виду, когда-нибудь в далёком будущем, — парировала я и, обернувшись к Стелле, добавила: — Впрочем, наверное, стоит позаботиться, чтобы монашки и учителя ничего не узнали. Хотя не думаю, что Грейс или Герти посмеют наябедничать.
— А даже если они и узнают, никакой катастрофы не будет, — возразила Нора. — За собственное мнение не исключают: учителя ведь сами постоянно требуют, чтобы мы думали своей головой.
Я не была в этом уверена, но, возможно, она всё-таки права. А потом прозвенел звонок, пришлось вернуться в класс, и до конца дня у нас не было возможности снова об этом поговорить. Но Нора взяла почитать «Не сдавайся», а наутро выглядела совершенно измотанной.
— Всю ночь не спала, — театрально провозгласила она. — Ну, почти всю. Так поздно легла, что уже и керосин в лампе кончился.
Я подумала, что она несколько преувеличивает, но ничего не сказала.
— Но разве это не ужасно грустно? И в то же время отвратительно: так относиться ко всем этим несчастным женщинам!
— Да, чудовищно несправедливо, — с жаром поддержала меня Нора. — Бедная сестрёнка Дженни! И ведь правительство обрекает их на подобную жуть лишь потому, что они хотят иметь те же права, что и мужчины! Думаю, я до сих пор даже не сознавала, насколько это несправедливо!
— Именно так, — кивнула я, довольная тем, что подруга разделяет мои чувства.
— Так когда, говоришь, следующий митинг? — поинтересовалась Нора.
— Завтра, только он у таможни. Но мы могли бы пойти в субботу. Держу пари, поводов сходить в парк мы найдём предостаточно. Или, может, даже напросимся с Филлис.
— Тогда тебе стоит начать её умасливать.
— Вечером и начну, — сказала я. И словами не ограничилась, хотя результаты оказались несколько неоднозначными. Гарри отсутствовал (должно быть, наконец вышел на поле), папа снова был на каком-то деловом обеде, так что дома остались только Филлис, мама, Джулия и я. Мама, как обычно, играла на пианино (что-то ужасно громкое из Бетховена), Джулия сосредоточенно возводила карточный домик на маленьком и угрожающе шатком столе, а мы с Филлис читали. Я начала «Джейн Эйр»[18] — прекрасная вещь. На неё в школьной библиотеке была очередь, потому-то мне до сих пор и не удавалось её прочесть. А ты уже читала? Речь там идёт о несчастной забитой сироте, страдающей от выходок отвратительных кузенов (немного похожих на Гарри, только хуже). Потом она едет в ещё более отвратительную школу, где приходится есть подгоревшую кашу, и заводит дружбу с одной очень набожной девочкой. Знаю, звучит так себе, но на самом деле книга очень хороша, особенно с того момента, как она нанимается в гувернантки к богатому и довольно грубому, но интересному мужчине по имени мистер Рочестер. Джейн — обычная юная девушка, от которой не ждут больших дел, но внутри у неё горит неистовое пламя. Уж я-то знаю, каково это.
Однако, как ни хороша «Джейн Эйр», я не могла на ней сосредоточиться, поскольку пыталась придумать способ умаслить Филлис (совершенно поглощённую чтением «Комнаты с видом»[19]). Спрашивать, не возьмёт ли она нас с собой, разумеется, бесполезно: мне кажется, она уже сожалеет о том, что дала мне роман Констанс Мод. Поэтому я начала издалека:
— Какие же у тебя потрясающие волосы, Фил.
Но вместо того чтобы польщённо улыбнуться и сказать: «О, большое спасибо, Молли», — она взглянула на меня весьма подозрительно и поинтересовалась:
— Чего тебе?
— Да ничего! — воскликнула я. — Я просто надеялась, что, когда начну укладывать волосы, они будут выглядеть так же хорошо, как твои.
Уже на середине этой фразы я вдруг поняла, что не могу винить Филлис в необоснованных подозрениях: её волосы давно выбились из-под шпилек, а одна особенно непослушная прядь всё время падала на глаза. В очередной раз её поправив, Филлис поинтересовалась:
— Это сарказм? Звучит похоже. — Тут прядь снова выбилась из-под шпильки и упала ей на глаза.
— Вовсе нет! Я просто пыталась проявить любезность. Но, похоже, — раздражённо добавила я, — растрачивать на тебя комплименты бесполезно.
Как ни странно, моё возмущение возымело положительный эффект, поскольку Филлис сказала:
— Тогда извини, сперва я тебе не поверила.
А я ответила:
— Ладно, ничего, — в полной уверенности, что первый этап миссии по умасливанию Филлис завершился успешно.
Назавтра я сделала следующий шаг. Была только среда, времени оставалось предостаточно, и я подумала, что лучше не торопиться. Тихо черепаха хо дит, а уходит далеко, как любит говорить папа. Ес ли раньше ты этого выражения не слышала, с настоящими черепахами оно (к сожалению) не связа но, а означает, что лучший способ получить то, чего хочешь, — двигаться к цели медленно и уверенно. Я понимала, что вечером Филлис, скорее всего, пойдёт на митинг, поэтому, проходя мимо неё по лестнице, когда спускалась к завтраку, едва слышно шепнула:
— Удачи!
Филлис снова окинула меня весьма подозрительным взглядом. Мне даже начало казаться, что по-другому она на меня уже не смотрит.
— Удачи в чём? — поинтересовалась она.
— На митинге у таможни, — пробормотала я, уже раскаиваясь, что завела этот разговор. — Ты же пойдёшь?
— Заткнись! — шикнула Филлис. — А вдруг кто услышит?
