бы видеть, память не могла бы удерживать.
А если бы речь и письмо тоже оставались на месте, тело не могло бы уснуть, а если бы засыпало и говорило, то это не был бы сон и не был бы отдых и покой, ибо отдых живых существ [только] во сне. Итак, господь всевышний ничего не сотворил без мудрой на то причины.
А дневного сна усиленно избегай, а если не сможешь, то надо спать немножко, ибо превращать день в ночь — не мудро. Обычай людей знатных и богатых таков, что летом в полдень они идут отдыхать, может быть, поспят, может быть, и нет.
Но путь разумного наслаждения таков, чтобы по обычаю часок отдохнуть. Если же нет, то уединяются с кем-нибудь, с кем приятно проводить время, пока солнце не склонится и жара не спадет, а тогда выходят.
В общем надо тебе стараться проводить большую часть жизни в бодрствовании и спать мало, ибо долго придется [потом]спать.
Но и днем и ночью, когда захочешь спать, не нужно спать одному, а спать с кем-нибудь, от кого дух твой получает усладу. Ибо спящий и мертвый — одно и то же в известном отношении. Ни тот, ни другой ничего не знают о [внешнем] мире, но один спит с жизнью, другой без жизни. Теперь нужна разница между этими двумя спящими, так что тому приходится быть одному в силу необходимости, а этому спящему, раз нужды нет, зачем спать так, как тот, вынужденный необходимостью? Вот почему спутником на ложе этого мира должен быть тот, кто радует душу, ибо спутник того ложа, каков есть, таков и есть. Тогда будет различие между сном живых и сном мертвых.
Нужно брать привычкой вставать поутру, чтобы подниматься раньше, чем взошло солнце, дабы на восходе выполнить обязательно веление господа всевышнего. Кто встает на самом восходе, тому нет доли, ибо он будет пропускать время намаза, и этот грех на него падет. Потому вставай до восхода и выполняй веление господа всевышнего, а потом уже начинай заниматься своими делами. Если же поутру дела не будет и захочешь поехать на охоту или прогулку, то можно заняться и охотой и удовольствием. Вспомоществование же от аллаха.
Глава восемнадцатая
Относительно охоты
О сын, знай, что восседать на коне и охотиться и играть в чоуган — занятие для благородных мужей, особенно в юности
Но для всякого дела должен быть предел и мера при [надлежащем] распорядке. Каждый день нельзя охотиться. В неделе семь дней, два дня занимайся охотой, три дня — вином и два дня хозяйственными делами.
Когда садишься на коня, на низкорослого не садись, ибо человек, если он даже видный собой, на низкорослом коне кажется жалким. Если же человек сам мелкий, то на большом коне кажется высоким. На спокойного бегуна садись только в путешествии, ибо, если конь спокоен, человек плохо держится. В городе и в свите садись на коня беспокойного и быстрого, чтобы по причине его порывистости не быть невнимательным к себе самому. Всегда сиди прямо, чтобы не казаться плохим наездником.
На охоте понапрасну коня не гони, ибо гонять коня понапрасну — занятие для гулямов и ребят. За дикими зверями коня [тоже] не гоняй, ибо охота на диких зверей — бесполезное дело и, кроме опасности для жизни, ничего не получается. Так, два великих царя из рода нашего погибли на охоте за дикими зверями: один — дед моего отца Вушмагир ибн-Зиар, другой — сын моего дяди эмир Шараф-ал-Меали. Потому давай гнать тем, кто меньше тебя, а сам не гони, разве только перед великим царем, тогда это дозволено ради того, чтобы снискать славу и показать себя.
Потому, если любишь охоту, занимайся охотой с соколами, чаргом, шахином[154], барсом и собакой, чтобы и охота была и страха опасности не было, да и добыча была к чему-либо пригодна. Мясо хищников в еду не годится, а шкура их не подходит для одежды. Когда охотишься с соколом, то цари поступают двояко: цари Хорасана не пускают сокола с руки, у царей же Ирака обычай такой, что пускают они его собственной рукой[155]. И то и другое можно, ибо если ты не будешь царем, как хочешь, так и делай, а будешь царем и захочешь пускать сам, то и это тоже можно.
Только ни одного сокола не пускай больше одного раза, ибо царям не годится пускать сокола два раза. Пусти один раз и смотри, возьмет он дичь или нет, а потом бери другого, а того пусть разыщет сокольничий. Ведь целью царя на охоте должно быть развлечение, а не добывание пищи. А если царь охотится с собаками, то царю не годится вести собак, нужно, чтобы их спускали перед ним рабы, а он смотрел. За дичью коня не гони, а если охотишься с барсом, то никоим образом барса позади себя на коня не бери, ибо неприятно царю держать [самому] барса, а кроме того, и неразумно сажать дикого зверя себе за спину, особенно царям и государям.
Вот и все об охоте и ее правилах.
Глава девятнадцатая
Об игре в чоуган[156]
Знай, о сын, что если тебя услаждает играть в чоуган, то не делай себе привычкой постоянно [заниматься этим], ибо многих постигла беда от игры в чоуган.
Рассказ. Рассказывают, что Амр-и-Лейс[157] был кривым. Когда стал он эмиром Хорасана, он однажды поехал на ристалище поиграть в мяч. А был у него сипехсалар[158] по имени Азхар-и-хар. Этот Азхар-и-хар[159] подъехал, взял его за поводья и сказал: „Я не позволю тебе бить мяч и играть в чоуган“. Амр-и-Лейс спросил: „Почему же это вы мяч бьете и считаете дозволенным, а когда я играю в чоуган, ты не позволяешь?“ Азхар ответил: „Потому что у нас два глаза, если нам мяч попадет в глаз, мы ослепнем на один глаз, а один глаз останется, которым мы сможем смотреть на ясный мир. А у тебя один глаз, если по несчастью мяч попадет в этот глаз, то с эмирством над Хорасаном придется распроститься“. Амр-и-Лейс сказал: „При всей твоей ослиности, сказал ты [все же] правду. Согласен, пока жив, не буду я бить мяч“.
Если ты раза два в год развлечешься игрой в чоуган, то это я дозволю. Но только нужно, чтобы было не слишком много всадников, ибо тогда есть опасность
