class="p1">В академии, где ей не удалось прожить и полугода, правила гласили, что к семи часам кадет должен закончить ужинать, и если он не успел это сделать без уважительной причины, то ляжет спать голодным. Разумеется, в Центральном соборе таких правил не было, и Великая столовая на десятом этаже предлагала горячее питание вплоть до закрытия в девять часов вечера. И если кто-то всё равно не успеет, он может взять коробку с готовым ужином на кухне по соседству.
Сегодня выдался напряжённый, полный суматошной беготни день, и Ронье должна была сильно проголодаться, но она почему-то не направилась сразу в столовую, а вернулась к себе в комнату.
Обычно она добиралась до двадцать второго этажа на автоматическом подъёмнике, но сегодня пошла по лестнице, чтобы поскорее привыкнуть к весу нового меча.
Около двух лет назад Кирито и Юджио, сбежавшие из темницы под собором, поднялись по лестнице на пятидесятый этаж с перерывами на битвы с рыцарями единства. Конечно, следов тех битв уже не осталось, но Ронье всё равно бежала со всех ног, представляя, что идет по их стопам, и к двадцать второму этажу немного запыхалась.
Прошла по коридору, открыла дверь справа и оказалась у себя в комнате. Вернее, поскольку Ронье пока ещё была учеником, она жила в этой комнате вдвоём с Тизе, но подруги внутри не оказалось. Решив, что она, должно быть, ужинает, Ронье пересекла гостиную и вошла в свою спальню.
По удивительному стечению обстоятельств их покои делились на гостиную и две спальни точно так же, как в своё время комната Кирито и Юджио в общежитии элитных курсантов, но с поправкой на больший простор. Детская, которую Ронье занимала в родном доме перед поступлением в академию, была вдвое меньше этой Спальни. Сначала Ронье чувствовала себя некомфортно в этом просторном помещении, но потом уставила его понравившейся мебелью, оформила по своему вкусу и создала для себя уютное гнёздышко.
В стене справа от входа было окно с видом на Восточную Центорию, слева от него — кровать и комод, справа — столик. Слева от входа, напротив окна, крепилась стойка для оружия, такая же, как в арсенале. Ронье сразу подошла к ней, сняла меч с пояса и повесила. Чёрная кожа гармонично вписалась в интерьер, состоявший из тёмно-коричневой мебели.
— Я хорошо подумаю и выберу тебе подходящее имя, — прошептала она клинку, затем сняла серый доспех и повесила на другую стойку справа от меча.
В теле сразу появилась лёгкость, захотелось прыгнуть в постель, но Ронье остановила себя. Завтра предстояла длинная дорога, а она до сих пор не собрала поклажу.
Кирито попросил её уложиться в одну стандартную среднюю рыцарскую сумку, так что Ронье предстояло выбирать очень тщательно. Как девушке, которой в этом году исполнится семнадцать, ей хотелось взять с собой побольше сменной одежды, однако она едет не развлекаться, а защищать Кирито, так что в первую очередь в сумку нужно положить лекарства и катализаторы заклинаний. Придётся перебрать запасы катализаторов и сходить на склад за теми, которых осталось мало. Но сначала…
— В ванну бы… — прошептала Ронье, взяла сменное бельё и вышла из комнаты.
Жилые помещения в соборе занимали этажи с двадцатого по тридцатый. На каждом этаже была своя ванная комната, и, как правило, Ронье и Тизе ходили именно туда. И всё же иногда — особенно накануне поездки за пределы Центории — Ронье хотелось понежиться в другом месте.
Она прошла по коридору до северного края этажа, где находился подъёмник. Подняла богато украшенный рычаг на самый верх, чтобы он указал на девяностый этаж, нажала на металлическую кнопку и высвободила несколько ветрородов в баке под платформой. Диск пришёл в движение, и Ронье начала быстро подниматься.
Лишь спустя почти полминуты подъёмник начал замедляться. Когда он пристыковался к этажу, Ронье открыла металлическую дверь.
Короткий коридор привёл её к развилке. Прямо перед ней с потолка свисала белоснежная занавеска, на которой вычурным почерком, чередовавшим толстые и тонкие линии, было выведено: «Баня».
Эту занавеску повесили здесь по желанию Верховного мечника Кирито, а надпись сделала Ронье, но никто не понимал, для чего она. Знать могла только Вторая мечница Асуна, но она в ответ на вопросы лишь загадочно улыбалась и хранила молчание.
Ронье недоумевала каждый раз, когда видела эту занавеску с разрезом посередине. Девушка приподняла ткань, прошла дальше и оказалась перед развилкой. Коридор уходил налево и направо, и в проходах свисали такие же занавески.
Справа была синяя, на ней красовалась белая буква М. Слева красная, с буквой Ж.
Смысл этих букв был очевиден — в отличие от необходимости рисовать их на занавесках, — так что Ронье смело направилась в сторону «Ж». Вскоре коридор завернул направо и привёл её в просторное помещение.
Ряды полок разделяли комнату, словно стены. На плетёных стульях вдоль стены сидели три заклинательницы в тонких восточных халатах и сушили волосы. Заметив Ронье, они начали вставать, но та торопливо замахала руками, останавливая их.
Женщины вновь опустились на стулья, вежливо кивнули и поприветствовали Ронье:
— Добрый вечер, госпожа рыцарь.
— Рада вас видеть, госпожа рыцарь.
— Добрый вечер, — ответила им Ронье, уважительно кланяясь, и быстро ушла в противоположную часть комнаты.
Оказавшись в тени полок, она наконец-то смогла выдохнуть. Конечно, Ронье уже не первый день была рыцарем-учеником, но никак не могла привыкнуть к тому, что взрослые женщины начинали заискивать при виде неё. Ей казалось, что, даже став полноправным рыцарем, она никогда не научится держаться с достоинством командира Фанацио.
Быстро раздевшись, Ронье сложила все свои вещи и сменное бельё в корзину на полке, прикрылась маленьким белым полотенцем и открыла стеклянную дверь в конце комнаты.
Наружу тут же повалили клубы белого пара. Ронье торопливо шагнула вперёд и закрыла за собой дверь.
Когда туман развеялся, глазам Ронье открылось неизменно завораживающее зрелище.
Огромное помещение перед ней занимало почти половину девяностого этажа. И пол, и колонны были из белого мрамора, а южная и восточная стены — из сплошного стекла, через которое открывался вид на ночную Центорию. Уже поэтому здесь было роскошнее, чем даже в тронных залах свергнутых императоров, но сильнее всего поражали немыслимые объёмы горячей воды, к которой спускались ступени.
Сорок меров с юга на север, двадцать пять с запада на восток. По два мера ширины приходилось на дорожки, проложенные вдоль двух сторон бассейна глубиной один мер. Если посчитать объём, то перед Ронье находилось восемьсот семьдесят четыре кубических мера воды, а в более привычных лирах результат впечатлял ещё сильнее: восемьсот семьдесят
