исключении других». Не исключает его титульные признаки: частная собственность, наемный труд, отчуждение. Как ни крути терминологический кубик Рубика, но в большинстве комбинаций складывается знакомое слово: ка-пи-та-лизм.
Что такое, например, «постмодерн» с его смешением стилей, жанров, направлений? В плане культурной политики этот пастиш и бриколаж - продукт позднего капитализма, присвоившего и переварившего за два столетия все самобытные культурные формы:
Капитализм устанавливает или восстанавливает все виды остаточных и фальшивых, воображаемых или символических территориальностей, на которых он пытается с грехом пополам снова закодировать, заштемпелевать людей, производных от абстрактных количеств. Всё снова приходит или возвращается -государства, отечества, семьи. Именно в результате этого капитализм в своей идеологии становится «пестрой картиной
67
всего того, во что когда-то верили» .
Слотердайковский «универсальный диффузный цинизм» - это тот самый «дух капитализма», которым ранее занимались Макс Вебер или Вернер Зомбарт. Только в современном производстве интеллектуального софта религиозное благочестие или героико-эротическая аффектация не в цене. Нынешний психологический товар - депрессия, разочарование, шизофрения: («наше общество производит шизофреников так же, как шампунь Dop или автомобили Renault, с тем единственным различием, что шизофреников нельзя продать»41) и, конечно же, диффузный
цинизм: «цинизм - это капитал как средство извлекать
добавочный труд <.> .эпоха цинизма является эпохой
69
накопления капитала» .
Бодрийяровское описание симулякров третьего порядка (копий, производящих копии) - это точное описание самовлюбленного функционирования капитализма. Его активность не связана с «экономическим здоровьем» или хотя бы ростом ВВП. При любом раскладе и повороте руля на приборной доске капитализма бодро подпрыгивают биржевые индексы, обновляются валютные котировки, накручивается прибавочная стоимость. Словом, деньги делают деньги, а ребятишкам и старикам здесь не место.
Посетителям Лондонской фондовой биржи выдают бесплатный буклет, в котором разъясняется, что биржа занимается не загадочными флуктуациями, а имеет дело с реальными людьми и производимой ими продукцией. Это и есть пример идеологии в чистом виде. Хотя финансовые крахи и кризисы служат очевидными напоминаниями о том, что обращение Капитала - это не замкнутый цикл, который может поддерживаться совершенно самостоятельно, что они действительно обращаются к отсутствующей реальности производства и продажи действительных товаров, которые удовлетворяют потребности людей, их более тонкий урок состоит в том, что нет никакого возврата к этой реальности - всей этой риторике «вернемся от виртуального пространства финансовых спекуляций к реальным людям, которые производят и потребляют». Парадокс капитализма заключается в том, что невозможно выплеснуть грязную воду финансовых спекуляций и при этом сохранить здорового ребенка реальной экономики: грязная вода на самом деле составляет «кровеносную систему» здорового ребенка.42
Так функционирует Капитализм 3.0: его альтернативные и
возобновляемые интеллектуальные ресурсы представляют собой симуляцию третьего порядка. На сцене театра - герои умственного труда, страдальцы и баловни судьбы - скажем, Стив Джобс. За кулисами - капитализм потовыжималок и катастроф, войн и интервенций. Так не будем поддаваться «чародейству социально-политических отношений», которое Бодрийяр и называет капитализмом.
Возьмите другие красивые слова на экспорт: «общество риска», «свободное общество», «всемирный рынок», «общество потребления» - и это всё о нем.43 Так что не буду в этом вопросе оригинальным: господствующая сегодня идеология, обладающая самыми мощными политическими и экономическими рычагами -это идеология капитализма.
Бизнес
В-третьих, с удовольствием признаю «плюсы» из пайтоновского списка того, что капитализм сделал для всех нас: на одну лишь букву «а» - снова акведуки, а еще амбулатории, автозаправки, автомойки, аквапарки, аборты, авторское право, аккредитивы, акции, айфоны, ароматизаторы воздуха, автоматы в торговых центрах, «Ашан», Adidas, Absolute, Audi и т. п.
Правда, проблема в том, что многие вещи или потребительские блага не производятся капитализмом, но присваиваются им - как большинство изобретений, купленных корпорациями не для пользы человечества. В одном случае это счастливо совпадает с нашими желаниями, в другом - нуждается в предпроизводстве новых потребностей. В худшем варианте это может наносить ущерб нашей жизни - как продукция алкогольных или табачных концернов, - но дело в любом случае не касается «общественного блага». То же верно и для социального пакета капитализма (медицинской страховки, оплачиваемого отпуска, прав работника или покупателя и т. п.). Практически все права и свободы были завоеваны самими гражданами в результате политической борьбы - начиная с серии европейских революций XVIII-XIX вв., заканчивая эпохой войны капитализма и социализма, в которой трудящихся нередко стимулировали, подкупали или премировали новыми государственными гарантиями - ведь фактор внешней угрозы был для системы критически опасным.
А теперь самое время вернуться к продолжению пайтоновского диалога: «Но за исключением канализации, медицины,
образования, виноделия, общественного порядка, водопровода, дорог, системы подачи питьевой воды и системы
здравоохранения, что еще римляне сделали для нас?!».
Разве длинный перечень выгод культурно-политической
колонизации снимает вопрос о цене потерянной свободы? У свободы нет материального эквивалента - только для коллаборационистов она выступает предметом торга.
В «Матрице» Вачовски дигитальный капитализм тоже создает полностью комфортабельную персональную ячейку, где каждый может, как Сайфер, купить позитивный субъективный опыт («Верните мое тело в кокон, подключите меня к Матрице. Я хочу быть богатым и значимым - скажем, актером»). Однако, как сказал Герберт Маркузе, «комфортабельное рабство - это тоже рабство».
Гамлетовский выбор Сайфера в «Матрице» (The Matrix, 1999, США). «Знаете, я ведь понимаю, что этого стейка на самом деле нет. Я знаю, что, когда положу его в рот, Матрица сообщит моему мозгу, что он сочный и вкусный. Но знаете, что я понял по прошествии девяти лет?.. Счастье - в неведении»
В поиске плюсов и минусов нашего подключения к идеологической матрице потребительские выгоды не должны сравниваться с ценностями, например, творческой свободы. Это только в печально знаменитой «пирамиде Маслоу» материальное и интеллигибельное мирно уживаются как отделы в супермаркете. На практике же, как любит повторять мой приятель-психоаналитик, эта игрушечная пирамида работает только в мире животных.
Предлагаю соотносить подобное с подобным: идею с другой идей. Мне нисколько не занятно сравнивать услуги и товары конкурирующих социальных порядков. Для этого есть целая армия маркетологов, специалистов контрольных закупок, ресторанных критиков и т. п.
Идеология создает идеи, материальные вещи производит фабрика. Фабрика может быть встроена в идеологию,
