Книга Хозяйка над бесами - Мирра Слуцкая

Бабушка почему-то сказала, обращаясь к картине: "прости меня, Трехликая".

"Бабуль, — донеслось со двора, — а какой снег нести?"

"Самый чистый!", — бабушка повысила голос. Она на миг прикрыла лицо руками, — "Кикиморы любят чистоту и порядок!"

Аглая не помнила этого. Ей всегда казалось, что бабушка никогда не посвящала ее в тайны ведовства. Что лунные ночи, запах трав и собачий вой бабушка ни с кем не делила.

Бабушка начала хлопотать. Она достала сверток пестрой ткани, вытащила из печи щепотку золы и накатала из пчелиных сот свечу. В свечу бабушка насыпала каких-то трав.

Маленькая Аглая принесла бидон снега. "Самого чистого, что нашла!" — похвасталась она. пританцовывая, — "Ее чего-нибудь, бабуль?" Та погладила маленькую Аглаю по голове.

"Молодец, все правильно. Сходи-ка, поиграй!"

Аглая с жадностью наблюдала, как бабушка готовится к ведьмовскому обряду. Лицо у бабушки было сосредоточенным и грустным. Она то и дело убирала ото лба прядь волос.

Что-то не походило это на простой весенний обряд по улещиванию кикимор. Тем-то свечи ни к чему. Бабушка в жизни не стала бы поить нечисть своей кровью. Еле слышно бабушка бормотала что-то. Аглае прислушалась.

"Вечная и извечная, что на середине трех дорог, приди и упокой дар, приди и отыми взор, приди и запечатай кровь! Отринь от груди, забери ключи, жизнь иную подари! Приди, приди, приди!" Свеча вспыхнула красным. Бабушка огладила ее, натирая кровью. "Забери дар, упокой кровь, затумань взор! Лиши этих оков, что всех связывают ведьм во веки веков!" У Аглаи голова пошла кругом. Застучало в ушах и заломило в груди. Она опустилась на пол, еле дыша. А бабушкина песня словно стала громче: "Кто пламя твое задует, тот дар свой погасит! Кто пламя твое задует, тот навеки забудет! Суть свою забудет, лик свой потеряет. Была скверна, да стало чисто" По избе пробежал ветер. И не теплым весенним был он, а словно из самой лютой зимы выскочил. Аглаю сковало холодом. Она примерзла к полу. Она видела себя со стороны. Только меньше. Не сразу догадалась — это же маленькая Аглая пришла.

«Такой я и была, — вспомнила вдруг Аглая, — в ту весну после никитиной смерти» А ведь и правда. Бабушка то и дело проверяла Аглаю, словно та подхватила лихорадку. Аглая плакала по Никите, а бабушка не плакала. Она чего-то ужасно боялась. Она просила не подходить к воде, сама набирала воду в колодце. Бабушка говорила, что в воде кто-то живет, и он хочет Аглае навредить. Бабушка все исправит, — утешала. «А Никита тоже вернется?»- спрашивала Аглая. На это бабушка не отвечала.

Бабушка поманила ее. "Что это, бабуль?" — спросила маленькая Аглая. Она замерла у порога. С руки упала красная варежка. "Так надо, иди сюда!" — сказала бабушка, голос ее стал жестким. Маленькая Аглая приблизилась. Сморщившись, она взглянула на свечу. "Задуй ее, нам пора!" — произнесла бабушка. Маленькая Аглая мешкала. Она глянула на картину. С трудом отведя взгляд, маленькая Аглая наклонилась, набрала воздуха и…

В окне пылала луна. Ее свет заливал избу. Аглая жадно вдохнула лунный прохладный воздух.

Слезы потекли сами собой. Аглая не стала утираться. Она вглядывалась во мрак, силясь отыскать место, где раньше висела Царица Небесная.

Она кричала. Ее стоны мешали спать. Вся деревня враз оглохла, и никто не пытался ее угомонить. Аглая захлопнула калитку и пошла на вопли. Бродяжка ли валяется в канаве? А может, какую бабу порезали на вчерашних поминках? "Странно, что не меня, — подумала Аглая. День был серым. Даже придорожные травы стали седыми и пыльными. Аглая собиралась сорвать колосок, чтоб было веселей искать — да побрезговала. Стоны доносились из-за смирновской калитки. Галя Смирнова- баба любопытная. Во всей деревне нет уголка, куда б она не сунула свой длинный кривой нос. Уж она б нашла источник криков. Аглая все-таки вошла. Ежели кого-то убивают, надо пресечь. Раз уж так хорошо удается попадать в беду.

Около смирновского сарая (с отличной, между прочим, крышей, не в пример Пеструшкиному стойлу) собрался народ. Хмурый Иван Смирнов чесал в затылке. Галя кусала губы и мяла подол.

— Что делать-то, Ваня? Ужо сколько мучается? Пристрелить?

— Да где я тебе ружье возьму?

— У старосты? — предложила Наташка, сплетница и хозяйка мельницы. Которая, кстати, не работала года два. Наташка наверняка ненавидела себя за то, что вчера уезжала в соседнее село. Столько слухов пропустила.

Галя закрыла лицо руками.

— Жалко ее! Совсем ж молодая. Кто знал, что не разродится она.

И Аглая вошла в сарай. Там лежала корова. Ее бок с бурым пятном тяжело вздымался. Корова была раздувшейся, налитой. Она то и дело мычала. Аглая же слышала человеческие крики. Она огладила корову по рогам. Та повернула голову.

— Ты что делаешь? — Галя вбежала следом.

— А на что похоже? — спросила Аглая, не оборачиваясь. Она легонько коснулась бока. Теленок внутри был еще жив. Он не мог прорваться. Мало силенок. Бабушка писала, что перво-наперво закладывается воля к жизни. Что именно она заставляет искать выход из материнской теплой утробы. Этому теленку не везло. Душные темные стены обступали его. Он боялся и умирал. Аглая прижала руки к коровьему боку. С ладоней ее пошел холод. Теленок зашевелился. Корова задышала, задвигалась.

— Тише, — сказала Аглая, — тише. Все хорошо будет.

Она вела теленка прочь от смерти. Его мир был слишком горячим. Аглая же стала холодом. И теленок шел за тем, что так отличалось от его привычного уклада. Если есть хоть капля любопытства, — говаривала бабушка, — ты выживешь. Но необязательно проживешь долго, — всегда добавляла она. Корова долго и протяжно замычала.

Показались копытца.

С усилием корова вытолкнула теленка. Он упал на холодное сено. С мгновение Аглая боялась, что помер. Что не хватило воли, не сдюжил он. Наконец теленок замычал. И в этом мычании слышалась звонкая яркая нота. Победил первую смерть.

Куда позже Аглая стояла посреди тропы с корзиной пирогов. Смирновы расщедрились. Иван даже предлагал починить Аглаин сарай. Небо очистилось, поголубело, словно его хорошенько прополоскали в реке — вместе с щелоком и матерком. Травы вновь позеленели. Аглая торопливо покинула деревню. Теперь, когда она осталась одна, из головы не уходила бабушка. Она собирала цветы, вязала варежки и лечила людей. Она писала свои тетради при черных полынных свечах, Бабушка, такая чудесная и далекая, открылась Аглае с другой стороны. И до чего ужасал этот лик. Теперь Аглае вспоминалось детство. Она слышала зачарованную русалочью свирель задолго до того, как прочитала о ней в бабушкиных записях. Она даже помнила хороводы кикимор на русалью неделю. Под печью жил-поживал домой,