Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
южных штатах. Техника тоже стремительно развивалась. Кажется, теперь у каждого в доме стояло по телевизору, а когда я уезжал в Европу, их еще не было. Буквально недавно изобрели стереофоническое звучание. Музыкальная сцена тоже быстро менялась. За углом уже маячила эра хиппи.
Тем не менее переход от военного бытия к гражданской жизни и погружение в мир академических наук стали для меня наибольшим потрясением по сравнению со всем букетом социальных изменений вокруг. Весной следующего года у нас родилась дочь Трейси, и я попал в сети семейной жизни и учебы. И, боже правый, насколько же я оказался не готов к высшей школе!
С самого первого дня мне казалось, что я пытаюсь напиться из хлещущего под высоким давлением пожарного гидранта. Мне приходилось работать до изнеможения каждый день два года подряд. По сравнению с мясорубкой, которую представляла собой учеба в MIT, предыдущие пять-шесть лет, когда я гонял на реактивных истребителях, казались детской игрой. С другой стороны, хотя академический курс осваивался невероятно тяжело, сама система обучения строилась гораздо свободнее, чем та, к которой я привык. В Вест-Пойнте нас оценивали ежедневно по каждому предмету, но в MIT необязательно требовалось присутствовать на каждом занятии, и всего одна оценка имела значение – экзамен по каждому курсу. Некоторые преподаватели олицетворяли собой полную противоположность моим учителям в Вест-Пойнте или летной школе. Встречались такие, которые носили длинные волосы. Сначала я думал, это какие-то извращенцы. Мне попался преподаватель математики, который носил шорты, ходил с рюкзаком и врывался в класс на бегу. Оказалось, это умнейший человек, и он мне со временем очень понравился.
Учебный курс не только включал глубокое изучение академических дисциплин. Незадолго до моего появления его изменили, добавив в него некую «астронавтику». Получилось, что я добиваюсь получения степени не только в аэронавтике, но и астронавтике. Хотя я на практике многое знал о движении самолета в атмосфере, но плохо разбирался в теории воздухоплавания и совершенно ничего не знал о космических полетах. В отличие от ставшего традиционным курса аэронавтики, учебные материалы по теории космического полета еще только разрабатывались первопроходцами в этой сфере.
Здесь я впервые узнал о космосе, и он меня поразил и воодушевил. Временно выйдя из рамок военной епархии, я постепенно начал понимать, почему все с таким волнением говорят о будущем космических исследований, пусть даже я пока и не разделял их энтузиазма. Все лишь начиналось, но постепенно во мне стал зарождаться интерес к Вселенной, лежащей за границей нашего мира. Это было самое увлекательное время, чтобы учиться в MIT. Команда преподавателей и профессоров подобралась поистине выдающаяся. Нам преподавали Чарльз С. Дрейпер, Уолтер Ригли и Ричард Бэттин, каждый из которых написал по основополагающему учебнику в трех главных областях астронавтики: системах наведения, космической навигации и в космическом управлении (позже именно MIT выбрали подрядчиком, чтобы создать системы наведения и навигации для космического корабля «Аполлон»). Они сами создавали свои области знаний, как первопроходцы, и память об их пионерских достижениях сохранится надолго.
Скоро я выяснил разницу между аэронавтикой и астронавтикой: аэронавтика имеет дело с объектами, движущимися сквозь атмосферу Земли, а астронавтика рассматривает объекты, которые летят сквозь вакуум космического пространства на высотах, превышающих 100 миль[30] над Землей, и далее, где нет воздуха. И там, и там основная сила, воздействующая на объект – это гравитация, но в земных условиях летящее тело борется с влиянием земной атмосферы и воздействием составляющих ее частиц кислорода, азота и водяного пара, которые обеспечивают «подъемную силу» и сопротивление движению объектов.
Способы, которыми объекты перемещаются между царствами земной атмосферы и космоса, – это важная тема. В ее рамках, с одной стороны, вы погружаетесь в изучение ракет-носителей, предназначенных для запуска объектов в космос, а с другой – рассматриваете, как можно построить аппараты, способные выдержать интенсивный нагрев, вызванный трением в атмосфере при их торможении с огромных космических скоростей. Еще один важный предмет – небесная, или орбитальная, механика: как объекты движутся на очень больших скоростях в космосе, противодействуя силе всемирного тяготения, которая старается уронить их обратно на Землю, и как они управляются в полете при помощи ракетных двигателей.
Но моей специализацией и темой, на которую я писал дипломную работу, стало математическое применение способов наведения в полете и в космической навигации – сколько именно определений положения космического аппарата по звездам надо провести и когда именно, чтобы долететь до Луны или Марса. В основе небесной навигации «Аполлона» лежало опознавание и обнаружение 36 звезд из различных созвездий, более-менее равномерно распределенных по небесной сфере, включая Сириус, ярчайшую после Солнца звезду, которую можно невооруженным глазом наблюдать на небе в созвездии Большого Пса, и Альдебаран в созвездии Тельца; информация о звездах использовалась для определения перемещения из одной точки в другую с помощью так называемой инерциальной навигации. Тогда я не подозревал, насколько важными для меня окажутся эти знания.
Когда я учился в MIT, эти 36 звезд входили в список навигационных, но у них не было имен. Прошли годы, и три из них назвали в честь людей, с которыми я близко сотрудничал – трех астронавтов программы «Аполлон»: Эда Уайта, Гаса Гриссома и Роджера Чаффи. Звездам дали имена Регор (имя Роджера Чаффи, написанное по-английски задом наперед), Нави (среднее имя Гаса Гриссома, Айвен, написанное по-английски в обратном порядке) и Днокес (английское слово «второй» наоборот) в честь Эда Уайта Второго[31]. Все они стали моими хорошими друзьями. Но этому еще предстояло произойти, так же как и забравшей их жизни трагедии.
Алексей Леонов
Задолго до того, как нам довелось лично его увидеть, он служил постоянной темой наших разговоров в первые дни подготовки. Сергей Павлович Королёв, идейный лидер и основатель советской космонавтики. Его упоминали только по инициалам «СП» или называли по его таинственной должности «Главный Конструктор», или просто «Главный». Для всех, кто участвовал в космической программе, не было начальника выше. Королёв пользовался репутацией предельно честного и прямого человека, но крайне требовательного. Все, кто его окружал, чувствовали себя как на иголках, боясь сделать что-нибудь не так и вызвать гнев Главного. Его почитали словно живого бога.
Только через полгода нам позволили встретиться с Королёвым. Основное время мы проводили в только что основанном Центре подготовки космонавтов, специальном военном городке, который строился за окраиной Москвы. Позже он стал известен как Звездный Городок. Кроме того, мы часто выезжали на аэродром недалеко от города Энгельса около реки Волги, чтобы проводить интенсивные парашютные тренировки. Пока я служил
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
