class="empty-line"/>
* * *
Считайте меня кем угодно, но ее мне жалко не было, ничуть. Таких дамочек я терпеть не мог: трепещущие реснички, надутые губки, нервные пальцы. А взгляд холодный-холодный, бездушный, как оптический прицел. В мозгу безостановочно работает калькулятор, считающий, кто и сколько стоит. Не баба, а самовлюбленная кукла, киборг. С такими мне часто доводилось работать. Я знал, как себя вести. Поэтому мило улыбнулся. Сказал, мягко, сочувственно:
— Как я вас понимаю.
Дамочка взмахнула своими ресницами, собралась поведать что-то еще, но я ее остановил:
— Погодите, мы еще все обсудим. А пока…
Я вдруг вспомнил виденную в далеком будущем передачу, и меня возникла гениальная идея. Отыскал взглядом Вику.
— Виктория, будьте добры, принесите мне стакан колодезной воды и сырые яйца. Все, сколько осталось. Наша уважаемая гостья должна сама выбрать.
Вика смиренно поклонилась, пролепетала:
— Сейчас, мастер.
Дама забыла разыгрывать дуру, уставилась на меня жадным взглядом. Ей стало интересно, ей стало любопытно. Она хотела понимания и шоу? Да будет так. Сейчас она получит и то, и другое.
Вика где-то умудрилась раздобыть поднос. Жостовский, с росписью. На него водрузила полнехонький стакан и керамическое блюдо с сырыми яйцами. Внесла все с видом таинственным, непроницаемым. Склонилась передо мной.
— Все готово, мастер.
Я подвинул поднос к клиентке. Протянул ей пиалу из реквизита. Предложил:
— Налейте в нее воды на половину. Только не спешите, думайте о своей проблеме.
Взгляд у мадам стал невероятно любопытным. Она взяла стакан, прикрыла веки, застыла, потом отмерла и осторожно плеснула воды в пиалу.
— Что дальше? — Спросила клиентка.
И стало понятно, что рыбка клюнула. Процесс ей понравился. Я провел над блюдом ладонью, останавливая пальцы над каждым яйцом. Сделал глубокомысленный вид.
— Теперь в одну руку возьмите любое яйцо, накройте сверху второй ладонью и расскажите мне о вашей проблеме. — Я поднял палец вверх. — Только честно, не пытайтесь приукрашивать. Иначе я не смогу вам помочь.
Она повертела кончиками пальцев все, что лежало на блюде, выбрала одно из яиц и спрятала его в ладонях. Потом спросила:
— А вода для чего.
Я ответил таинственным шепотом:
— Вода нам пригодится чуть позже. Увидите. А пока я хочу узнать, что вас сюда привело.
* * *
История была стара, как мир. Муж зарабатывал бабло. Мадам не знала куда себя девать от скуки. Старым подругам она не доверяла. Новыми так толком и не обзавелась. Найти себе любовника не решалась. Жизнь ее была скучна и однообразна. Золотая клетка не давала простора для полета. Сейчас она упоенно жаловалась:
— А последнее время он вообще повадился ездить в командировки. Пропадает там неделями. Работает, видите ли! Только мне кажется, что не работает он там. Сами знаете, как это бывает. — Дамочка бросила на меня взгляд, оценила возраст, поджала губы. — Хотя, может, и не знаете. Вам-то откуда? — Она достала из сумочки платок, промокнула абсолютно сухи глаза: — У них же как? Куча друзей. Пьянки, баня, девки… А он из командировок такой усталый приезжает. Не на работе же он так впахивает?
Она замолчала, явно ожидая от меня ответа. Я реагировать, высказывать свое мнение не спешил. Предложил:
— Теперь разбейте яйцо в воду. Посмотрим, как вам поступать дальше.
Дамочка повздыхала, стукнула скорлупой о край пиалы, выполнила мои указания, отерла пальцы своим платком. После недоуменно глянула внутрь чаши и пробормотала:
— Яйцо, как яйцо. Что там вообще можно увидеть?
Этого я тоже не знал. Я понятия не имел, как гадают на яйце. А значит, сейчас было важно сделать умный вид и честно врать. Складно врать. Врать так, чтобы никто не заподозрил лжи. Я взял посудину в руки. Желток был испещрен прожилками крови. Почему-то вспомнилось, как моя собственная бабушка разгадывала чей-то сон. Это было так давно. Я только помнил, как она говорила: «Кровь — это плохо. Беда с кем-то из кровных родственников».
Я открыл было рот, но тут же заткнулся. Ляпнешь так, потом задолбаешься выдумывать подробности. Что ей сказать? Что? Я нахмурил брови, закрыл глаза, принялся покачивать пиалу, словно хотел разболтать яйцо. Между делом спросил, только для того, чтобы поддержать диалог:
— А в какой город уехал ваш муж?
Клиентка ответила недовольно:
— А какую-то Нерюнгри.
Город был мне незнаком. Я покачал головой. Мадам добавила:
— Это где-то на севере. Дыра, небось несусветная… Вот куплю билет, и слетаю глянуть, что там у него за работа. Если вдруг… Я ему кобелю!
Дальше я не слышал. В мозгу словно взорвалась световая граната. Вспышка! Шок! Ощущение безысходной тоски. Страх. Бесконечный страх. Тот самый, что став привычным, постоянным, так и не перерастает в ужас.
Я видел крохотный аэродром. Самолет. К иллюминаторам прилипли лица. Бледные, неподвижные, как маски. А еще машины. Много.
У самолета молоденький парень в форме стоит на коленях. И снова страх. На этот раз липкий, отчаянный. К голове парня прижато хладное железо — беспощадное дуло карабина.
От видения веяло смертью. Не той, что уже случилась. А той, что когда-нибудь может быть. Вероятная, отложенная смерть. Бессмысленное ожидание конца. Рядом со смертью притаился еще один страх — ядовитый, на грани истерики, пополам с помешательством. Одержимого этим страхом мне разглядеть не удалось. Я только понял, что смерть — козырь в его рукаве.
Смотреть на это не хотелось. Страх был заразен. Я повел взглядом в сторону. Чуть вдалеке стояло скромное здание, сверху надпись аэропорт Нерюнгри. Вокруг люди. Там тоже страх. Другой, с примесью надежды и недоверия. Глупый страх. Этот страх тоже был заразен.
Я поднял взгляд вверх. Небо. Чистое, ясное. Что оно мне может дать? Ничего. И тогда я посмотрел туда, куда еще не проникал мой взгляд — под ноги. На серой поверхности взлетной полосы кто-то написал… Нет, не кровью, обычным мелом: «19 августа». Сразу пришло понимание — завтра, это все будет завтра.
Что за черт? Все это было похоже на кадры из фильма — вспышка, картинка, тьма, свет, новый кадр. Мне тоже стало страшно. Словно это к моему лбу прижали железо, словно меня приговорили к смерти. Я вынырнул из завтра и вернулся в сейчас.
— Вот сегодня и поеду! — Уверенно закончила мадам.
— Нет! — Крик вырвался у меня сам собой.
— Что нет? — Не поняла она.
Я плюхнул миску на стол. Схватил стакан, в один глоток влил
