будто насмехался. Но Кариму пришлось эту насмешку проглотить. Он насупился и произнёс:
— Определённая поддержка у меня есть.
— Вся твоя поддержка — личная гвардия кагана, которую в своё время ты собрал формально для Абылай, но по факту для себя. За твоей спиной нет даже рода. Ты стал каганом, но главой рода осталась Дана. Её, в отличие от тебя, уважают все старейшины. И во многом благодаря тому, что она признала тебя каганом, тебе удалось удержать этот титул. Род, из которого она вышла, возглавляет её старший брат, и он тоже принял тебя на троне лишь благодаря признанию Даны.
— Я стал каганом не только поэтому, — возразил Карим.
— Не только, — согласился Сырлыбай. — Ещё и потому, что нет сейчас такой кандидатуры, что устроила бы всех. Для каждого из старейшин лучше ты, чем представитель враждебного клана. Все предпочли тебя на троне, грызне за этот трон. Да и с англичанами, которые тебя активно поддержали, никто не захотел связываться лишний раз.
— Но Вы ведь тоже признали меня каганом, Вы тоже боитесь англичан? — язвительно спросил Карим.
— Я их не люблю.
— Что они Вам сделали плохого?
— Они пытаются использовать разлад в отношениях России и Каганата в своих интересах. Не удивлюсь, если это они на самом деле убили Абылая и подставили русских.
— Даже так?
— Почему бы и нет? Я не вижу причин, по которым Романову стоило убивать своего друга.
— Абылай хотел вывести Каганат из сферы влияния России и активно налаживал отношения с Британией.
— Но зачем?
— Во время большой войны лучше быть союзником сильной стороны! — заявил Карим. — А большая война неизбежна.
— Во время большой войны лучше держать нейтралитет, — возразил Сырлыбай.
— Это исключено. Нейтралитет можно держать, находясь в стороне, а мы находимся меж двух огней.
— Нечасто я с тобой в чём-то соглашаюсь, но здесь, похоже, мне придётся согласиться.
В юрту вошла служанка, чтобы наполнить пиалы чаем; пока она это делала, мужчины молчали. Когда служанка ушла, Сырлыбай взял пиалу, сделал небольшой глоток чая и произнёс:
— Ты спросил, почему я признал тебя каганом. В своё время у меня была возможность занять трон, у меня была серьёзная поддержка старейшин и сильная армия, но я не стал доводить дело до гражданской войны. Отступил. Уступил трон Абылаю. И если я тогда отказался от войны, зачем мне воевать сейчас? Зачем пытаться отнять у тебя трон? Меня вполне устроит, что рано или поздно каганом станет мой внук. И я тебе открыто об этом говорю. Война никогда не приводит ни к чему хорошему, тратить на неё силы и ресурсы без особой необходимости — глупо. К тому же у меня нет формальных прав на трон. А у моего внука они будут.
Сырлыбай сделал паузу, поднёс к губам пиалу, отхлебнул чая и добавил:
— Как видишь, я с тобой честен. И от тебя жду того же.
— Дана переживает, что дети Айсулу, будут в опасности, — сказал Карим. — Она боится, что Вы рано или поздно решите от них избавиться, как от конкурентов в возможной будущей борьбе за престол.
— Если у Даны и у Айсулу не будет больших амбиций, то ничего детям Айсулу грозит. Ты ведь это и сам понимаешь. Вообще, в идеале тебе стоило бы жениться на Дане, тогда тебе удалось бы стать главой рода Абылая, и братья Даны окончательно успокоились бы. Но второй женой она не пойдёт.
— Не пойдёт, — подтвердил Карим.
— Значит, женишься на Айсулу. Других вариантов у тебя нет. Мы с тобой должны нейтрализовать потенциальных врагов.
Карим вздохнул и развёл руками, давая понять, что он смирился с тем, что у него нет никаких вариантов, кроме как взять в жёны Айсулу.
— Ну и раз уж мы решили поговорить начистоту, — продолжил Сырлыбай. — То будь добр, расскажи мне, что вы там с англичанами задумали. Ты ведь не собираешься объявлять России войну? Этого, надеюсь, твои покровители от тебя не требуют?
— Не требуют, — ответил Карим. — Но есть причины, по которым нам, скорее всего, придётся это сделать. Как минимум я должен отомстить за Абылая.
— При всём уважении к Абылаю, совет старейшин не одобрит войну с Россией ради одной лишь мести. Мой род точно выступит против этой затеи — мне дороги жизни моих бойцов.
— Есть ещё причины.
— Я хочу их знать. У меня, вообще, накопилось много вопросов, и я хочу получить на них ответы. Но я хочу получить их от тех, кто принимает решения.
— Что Вы этим хотите сказать? — спросил Карим с нескрываемым раздражением.
— Лишь то, что я хочу встретиться с твоими кураторами, — спокойно ответил Сырлыбай. — И получить от них кое-какие гарантии.
— Боюсь, что сейчас это невозможно.
— Без этого не будет ни свадьбы, ни моей поддержки, когда на совете старейшин ты поднимешь вопрос о войне с Россией. А я уже понял, что ты его поднимешь, причём в ближайшее время.
Карим насупился, в юрте повисла тягостная пауза, но через некоторое время каган всё же выдавил из себя обещание:
— Хорошо, я попробую договориться.
— Ты договоришься, — с довольной ухмылкой произнёс Сырлыбай.
*****
Похоже, Вильгельм Пятый действительно соскучился по готовке. Он жарил стейки, переворачивая их на гриле, с таким азартом, словно не знал ничего более интересного в этой жизни. В накинутом поверх тренировочного костюма поварском фартуке он совершенно не походил на грозного императора, о суровом нраве которого ходили легенды.
Конечно, до Хосе Второго императору Священной империи в плане суровости было далеко, но боялись его многие — как в самой империи, так и за её пределами. Но сейчас этот грозный император стоял у гриля на кухне нашего замка и жарил для нас ароматные стейки. И это было невероятно.
Кухня у нас в замке была огромная, и помимо нескольких зон готовки включала в себя ещё кучу помещений. В одном из них, где я обычно завтракал или ужинал в отсутствие бабушки, нам и накрыли стол, ведь прислугу бабушка отпустила, а самим носить готовые блюда в обеденный зал ни княгине Белозерской, ни её внуку не пристало.
Стол прислуга накрыла заранее, перед тем, как покинуть кухню. И сервировка была далеко не императорской: простая белая скатерть, даже не накрахмаленная, и обычные приборы и посуда — никакого столового серебра, хрусталя и фарфора. Всё выглядело довольно скромно. А ещё меня удивило, что стол был сервирован на троих, но на нём стояли шесть винных бокалов. И две бутылки вина.
После очередного переворачивания стейков Вильгельм Пятый решил, что мясу уже хватит лежать на гриле, и быстро
