они понять, как это можно жить полноценной жизнью, весело, разнообразно, творчески без мобильников, смартфонов, планшетов, «Одноклассников» и прочих прелестей интернета. Я не только не противник интернета, но и яростный его поклонник. Единственное, что меня угнетает, – это убежденность современной молодежи в том, что без него нет жизни.
В чем же, как заявлено в названии главы, уникальность класса, где я был классным руководителем? В его учителях русского языка и литературы. В восьмом классе это был я. Конечно, совсем я не уникален. И все же уже в эти молодые годы хотя и нечасто, но печатался я в центральных газетах, готовил репортажи по телевидению, стал членом Союза журналистов (это была очень почетная организация) и прямо с учительской должности стал руководить комсомолом центрального района Москвы. Но истинная уникальность была в том, что мне на смену учителем в 9-м классе по моей рекомендации пришел настоящий поэт – Александр Аронов, тот самый, кто написал известные стихи «Остановиться, оглянуться», «Гетто, 1943 год», слова песни «Если у вас нету тети» и многие другие.
С Ароновым мы учились в одном институте. Он был на два курса старше меня, но нас подружила любовь к поэзии, публикации в институтской многотиражке, общительность характера и некая склонность к авантюрам. В студенческие годы вышел в печати (уже не помню, кто, когда и почему его издал) скромный сборничек под названием «Молодые о молодых». Интересна его идея: молодые критики пишут о молодых поэтах. Я опубликовал в нем статью о самых первых публикациях стихов А. Вознесенского, которые просто потрясли меня. Вот Аронов и предложил интересную идею: он выступает со своими стихами, а я как критик рассказываю о современной поэзии, отвечаю на вопросы. Где выступать? В наше время было множество районных, заводских, сельских и прочих Домов культуры, различных Народных университетов культуры. В них выходили Устные журналы, проводились поэтические вечера, встречи с интересными людьми и т. д. и т. п. Мы туда и втиснулись. С трудом, но давали нам иногда выступить. Деньги, конечно, небольшие, по 7–10 рублей на брата, но при наших стипендиях – подмога. Да и потом, это же так увлекательно – выступать в молодые годы перед благожелательной аудиторией! С тех пор, кстати, в мою память врезалась простая, но очень точная поэтическая строчка Аронова, которую до сих пор не могу найти в сборниках его стихов: «А все-таки дом, какой ни есть, // А все-таки дом, прийти и сесть».
Конечно, это хорошо, когда литературу в школе преподает поэт, но этого явно недостаточно для профессии учителя. И пришли ко мне уже в райком комсомола мои ученики и стали жаловаться, что хотя и здорово, что Александр Яковлевич на уроках стихи читает, о поэзии говорит, но им надо еще учиться и сочинения писать, и экзамены сдавать. Я не знаю, сам ли ушел Аронов из школы или его попросили, но уже в 10-м классе у них был новый учитель литературы. И это был Юлий Ким! Да, именно он – широко известный, талантливейший наш поэт, бард, композитор, драматург, сценарист. Но ко всему прочему он еще был и прекрасным педагогом, класс его полюбил, и он отлично подготовил ребят ко всем экзаменам. На выпускном вечере так и сидели мы – три литератора разного уровня – учителя одного класса. Ну разве не уникальна история класса?
В силу каких же обстоятельств я был вынужден оставить школу? Поскольку, как об этом уже писал, был я достаточно активным учителем, меня стали приглашать на различного рода педагогические районные совещания, конференции. На одном из них присутствовал один из секретарей райкома партии. Понравилось ему мое выступление, запомнил он меня. А в это время райком партии активно искал секретаря райкома комсомола и долго не мог найти, чему есть объяснение.
Дело в том, что район этот – Свердловский – был в Москве совершенно особый. Всего Москва в то время была поделена на 17 административных районов. Свердловский, находящийся в самом центре столицы, внутри Садового кольца, выделялся среди них тем, что, во-первых, в нем располагалась вся власть страны – ЦК КПСС, Кремль, Верховный Совет, ведущие министерства и т. д. Во-вторых, практически не было в нем промышленности, и в-третьих, в его границах сосредоточен был весь цвет московской (всесоюзной!) культуры – Большой театр, Малый театр, Театр оперы и балета имени Станиславского и Немировича-Данченко, Центральный детский, «Ленком», Госцирк и т. д. Десятки театров и ведущих учреждений культуры плюс крупнейшие издательства, газета «Известия» и, как мы шутили, «гигант промышленности» – завод авторучек (по-моему, меньше 100 рабочих). Конечно, трудно было найти руководство, в том числе и комсомольское, на этот район. Очень он уж специфический.
В 60-е годы первым секретарем Свердловского райкома партии был Иванов Георгий Александрович. Актер по профессии, работал в театрах имени Вахтангова, Сатиры. Актером был, видно, не особо выдающимся, а попросту говоря, просто слабым, но зато вскоре стал хорошим парторгом театра. Пошел далее по партийной линии и в результате возглавил специфический по наличию в нем творческих учреждений Свердловский район столицы. Впоследствии Г.А. Иванов был руководителем Центрального телевидения страны, затем директором Большого театра. Мне пришлось почти десять лет работать под непосредственным руководством Георгия Александровича. Думаю, будет интересным сказать несколько слов о нем, чтобы лучше понять, какими же были партийные руководители в советское время.
Не вызывает никакого сомнения то, что в те годы именно они были главными в подвластных им регионах, от них зависели вся местная жизнь, все кадры, судьбы многих людей. Я, в частности, был сильно удивлен, когда на заседании бюро райкома партии решался вопрос «Об утверждении председателя исполкома народных депутатов Свердловского района». Никак не мог понять, почему председателя райисполкома, избираемого народными депутатами (!), должен утверждать райком партии. «А если не утвердит, – наивно спрашивал я, – значит, надо избирать новых депутатов?» На меня посмотрели с подозрением и ничего не ответили.
Георгий Александрович был человек образованный, умеющий ладить с представителями культуры, с развитым чувствам юмора и, что естественно, полностью подчиненный форме и содержанию партийной дисциплины. На заседаниях бюро райкома партии, на которых мне часто приходилось бывать, он иногда огорошивал нас своей эрудицией. До сих пор помню, как, говоря о благоустройстве района, он предложил украшать брандмауэры. Посмотрев на присутствующих и убедившись, что они не поняли, о чем идет речь, пояснил, что так называется глухая, без окон, чаще всего торцовая стена дома. С тех пор и я запомнил это слово. Вспоминается и другой эпизод, но уже говорящий о том, как же «своеобразно» были связаны с жизнью партийные руководители.
Побывал Георгий Александрович в командировке в
