минуту он пожалел обо всем: что узнал о ее красоте, что приехал убедиться, что женился на ней вопреки её желанию и самое главное, что познал ее медовое тело.
Она ждала… Он медлил.
Эйрин открыла глаза, когда дверь тихонько закрылась. Когда девушка перестала слышать его сбивчивое дыхание и тяжелые шаги.
Он ушел, может быть навсегда?
Снова победа? Но какова же цена?
Она укуталась в одеяло, молясь, чтобы он не пришел.
И он не пришел…
Ее улыбка и радость медленно угасали. Она гнала прочь из своих снов образы его и тех подстилок, которые дарят ему любовь, свое тело, получая его самого. Когда она замерзала в этой огромной и холодной постели и даже одеяло не смогло дать того тепла, которое давало его тело, не было чувства безопасности, не было ничего, кроме черной дыры, которая поглощала их обоих, отделяя друг от друга.
Эйрин завладел страх быть брошенной и покинутой, быть ненужной, быть использованной и выброшенной за ненадобностью.
Желание бежать возрастало с новой силой. Слезы высохли, когда в голове появился план. Она убежит, обязательно сделает это во что бы то ни стало! Спрячется. Он больше никогда не прикоснется к ней, не будет обладатьею… Надо бежать, пока жалость не взяла её за горло. Эсмонд не заслуживал ее и ее жалости.
Девушку разбудила непогода, которая бушевала и свирепствовала, заставляя могучие кроны деревьев преклоняться перед ней, а некоторые вовсе ломала, показывая свое превосходство. Как Эсмонд ломал ее, подстраивая под себя, его желания, утехи…
Шел ливень. Крупные капли подгоняемые ветром стучали по оконному стеклу, противно барабаня, неся сырость.
В комнате было прохладно, обычно под утро Эсмонд укутывал ее одеялом, заключая спящую девушку в свои объятия, наслаждаясь ее покорностью. Именно в эти моменты он мечтал, что когда — нибудь все будет по другому, не зная, что она бодрствует, притворяясь спящей, чтобы не чувствовать его горячих губ на своей коже.
Эйрин, шмыгнув носом, начала не торопясь приводить себя в порядок, оттягивая встречу за завтраком.
Но он так и не появился. Стол был накрыт только для нее.
— А Его Величество разве уже позавтракал?
— Нет, Королева Эйрин. Он отбыл из дворца, еще вчера вечером.
— Вот как? Когда он вернется?
— Этого мы не знаем.
Экономка старалась не смотреть на Эйрин, пряча осуждающий взгляд.
Но девушка все чувствовала, казалось, что вся прислуга уведомлена об их непростых отношениях.
Отставив чашку с чаем в сторону, Королева вышла из — за стола.
Отчего — то на душе стало легче. Эйрин за все утро впервые улыбнулась искренне, несмотря на завывающий ветер — радовалась, что Король не пошел к наложницам, не стал искать ей замены, а просто уехал.
Она собиралась в дорогу. Кормилица уговаривала остаться, не накликивать беду. Лавиния требовала смириться, призывая сохранить достоинство, но никакие уговоры на Эйрин не действовали.
Она решилась на побег зная, что удобнее случая возможно больше не представится.
— Побойся гнева Короля, деточка.
— Я и так его боюсь! С первых секунд, как увидела. Я его ненавижу, он… он монстр.
— Он твой муж перед Богами!
— Уже нет!
Эйрин накинула темный плащ, подхватив небольшой саквояж с чистыми и необходимыми для первого время вещами.
— Я ни о чем тебя не просила, всю жизнь ты была рядом! Я растила тебя, как родную дочь, прошу сейчас — послушай меня…
Кормилица плакала. Она знала, что как только Эйрин покинет Королевство — случится непоправимое. Про Короля ходили разные слухи, но обе знали, что этот побег для Эсмонда — как красная тряпка для быка.
— Хорошо Эйрин, делай, как знаешь… Но… я не благословляю тебя.
Девушке удалось пробраться к конюшням, оставаясь незамеченной. Дождь лил словно из ведра, пропитывая своей холодной влагой ее одежду, ветер пытался сорвать с нее плащ, который промок и противно лип к телу. Некогда голубой небосклон заволокло серое покрывало, создавая ощущение сумерек.
Ее замшевые сапожки утопали в лужах, по которым она бежала сломя голову, боясь погони.
Джан смотрел на нее удивленно, не веря, что его выведут погулять в такую погоду.
Конь чувствовал тревожное состояние хозяйки, стоял переминаясь с ноги на ногу, пока она седлала его.
Конь шел рысью, смотря по сторонам. Ветер трепал его гриву, чувствуя неуверенную поступь, пришлось стегануть, чтобы он ускорил шаг. В это время невдалеке прогремел гром. Яркой вспышкой располосовав небосвод, появилась молния.
Конь испуганно встал на дыбы. Эйрин еле удержалась в мужском седле, стегнув коня еще раз. Джан помчался, обгоняя беснующийся ветер.
Они неслись вперед на встречу новой жизни, оставляя позади руины и осколки, разбивая надежду Эсмонда в прах, как и его самого! Прощай, проклятая змея! Укуси себя за хвост, мерзость!!!
Снова грохотало и сверкало над головой. Девушке было страшно, холод прошибал ее, но она не останавливаясь гнала и гнала своего спасителя, гнала коня, обуреваемая новыми чувствами. Ветер, свежий ветер свободы! Холод и пламя, дрожь и объятия неизвестности… Птичка, которой не успели подрезать крылья! Мотылёк, вовремя отлетевший от пламени свечи!
Она хохотала вместе с ветром, кричала, когда очередная вспышка озаряла небо, она плакала от счастья вместе с дождем, ее горячие слезы перемешивались с ним.
В Эйрин словно вселился бес. Она не жалела о своем поступке.
— Прочь, прочь! Дальше, дальше! Быстрее, быстрее!
Ноги коня утопали в грязи, порою он проваливался в глубокие ямы, замедляя ход, а потом снова с рвением пускался в галоп, не зная, от кого они убегают, чувствуя веселье и свободу.
Вскоре пейзаж изменился, вместо полей начался лес. Она ослабила поводья чтобы Джан немного отдышался и остыл. Это означало то, что они далеко за пределами королевства.
Сейчас Эйрин бежала не только от него, но и от самой себя. Она боялась потерять себя, боялась стать им, таким же монстром, превратиться в его рабыню, наслаждаясь утехами, болью, заразиться его страстью…
— Прочь! Дальше! Быстрее.
Удар хлыста, рывок…
“ Прощай, Эсмонд!" — кричала она, заставляя коня скакать быстрее.
Она боялась кары мужа, боялась, что он уже обо все узнал и сейчас так же гонит коня, чтобы расквитаться с ней.
Страх подкрался, сковывая разум, приказывая повернуть, заставляя подчиниться. Тело одеревенело. Разум, как и небосвод заволакивало тьмой, но она упорно пришпоривала коня, пытаясь заглушить этот страх.
Тело болело, спина начала нещадно ныть, но девушка не сдавалась, пытаясь усидеть в седле и не свалиться.
Свобода, однако, оказалась дорогим товаром и требовала больших вложений…
Он хотел ее! Одну ее, но не лед. Хотел страсти, услышать
