— Не знаю. Я сирота. Долгая история, госпожа, — торопливо произнёс я, скрывая облегчение.
Сработала–таки жижа Люпена! Но, кажется, она недостаточно хорошо скрыла настоящий уровень моего дара. Ежели сейчас женщина скажет, что у меня девятый уровень, то она мигом запишет меня в бастарды самого императора.
Я снова заволновался и уставился на шатенку. А в её глазах горел отчётливый огонёк любопытства. Но она сдержала свои эмоции и официальным тоном отчеканила:
— Впрочем, ваша родословная — не моё дело. Моё дело сообщить вам, что у вас одиннадцатый уровень.
— Одиннадцатый? Да, всё верно, — выдохнул я, приподнято глядя на собеседницу.
А та всё–таки не выдержала и прошептала:
— Вы бастард какого–то аристократа с сильным магическим даром?
— Не ведаю, сударыня, — пожал я плечами.
Шатенка испустила едва слышный разочарованный вздох, а потом выпроводила меня из кабинета и позвала следующего абитуриента.
Вскоре я с облегчённой улыбкой на устах оставил позади очередной короткий коридор и очутился в квадратном зале. Тут обнаружился пяток шушукающихся студентов. Они восседали на деревянных резных скамеечках, которые прикорнули возле стен, отделанных дубовыми панелями. Я тоже уселся на свободную скамеечку и вытянул ноги.
Всё, кажись, мне удалось пройти самый сложный этап поступления. Впереди маячит только магический экзамен. Но с моими знаниями и умениями я должен без проблем сдать его, как Павлик Морозов своего батьку.
А экзамен, насколько я понимаю, будет проходить вон за той дверью, возле которой прикорнул хлипкий длинноволосый брюнет с мягкими, почти женскими чертами лица. Видимо, он был первым в очереди.
Вдруг брюнет перехватил мой взгляд и нагловато спросил с характерным аквитанским акцентом:
— Эй, др–ружок, а у тебя какой ур–ровень дар–ра?
— Одиннадцатый, — хмуро бросил я, решив не врать.
— Одиннадцатый? — изумился аристократ, выгнув ухоженный брови. — Бр–решешь! У тебя же на роже написано, что ты пр–ростолюдин…
— Он может быть бастардом, ублюдком, — вставил местный дворянин–блондин таким тоном, словно обсуждал какую–то деталь интерьера.
— Возможно, вы пр–равы, судар–рь, — кивнул ему аквитанец, а затем угрожающе глянул на меня и рыкнул: — Или ты пр–росто лжёшь, челядь? Думаешь завоевать уважение господ?
— Я не лгу. И мне ваше уважение не требуется, — достойно ответил я, решив не прогибаться под брюнета, а то об меня потом все дворяне ноги будут вытирать.
— Какая наглость! Да как ты смеешь дер–рзить мне, плебей?! Ты знаешь какие великие маги были в моём р-роду?! — протявкал аквитанец, которого неожиданно сильно уязвили мои слова.
— Куклачев? — произнёс я, еле сдержав весёлую усмешку.
К сожалению, никто по достоинству не смог оценить мою остроту. Местные просто не знали, кто такой Куклачев. А ведь он ещё тот анималист, управляющий сворой кошек.
— Пар–рис Быстр–рый! Пьер-р Остр–рые Когти, — принялся стрекотать брюнет, но названные им имена не находили отклика узнавания даже в глазах двух других аристократов. Тогда он вскочил со скамеечки и выпалил: — Да что вы в своей Гар–рдар–рике знаете о великах магах! Живете точно медведи в бер–рлоге!
— Сударь, вы забываетесь, — сердито проронил темноволосый худощавый дворянин в застёгнутом под самое горло сюртуке. — Вы приехали в нашу империю познавать магические премудрости и ещё поносите её. Ваше поведение недостойно благородного человека. Вы здесь гость!
— Полностью с вами согласен, — поддержал темноволосого парня другой местный аристократ.
Аквитанец мигом понял, что в меньшинстве. И его эмоции сразу как–то пошли на спад. Он пару секунд посопел, а затем расплылся в извиняющейся улыбке и сказал:
— Пр–рошу пр–ростить меня, судар–ри, за мои слова, показавшиеся вам обидными. Но меня спровоцир–ровал вот этот мер–рзавец, — его палец указал на меня. — Дать бы ему пар–ру затр–рещин, да р-руки мар–рать не охота об это дер–рьмо. Может, кто–то из вас окажет помощь благор–родному господину? — тут его взгляд упал на простолюдинов. — Я щедр–ро заплачу, слово двор–рянина.
Один из простолюдинов сразу отвёл взор. А второй, покрупнее, облизал губы и жадно уточнил:
— А сколько платите, милостивый господин?
— Двести кр–рон! — выпалил он и гордо приосанился.
Да, названная сумма была немалой. Она равнялась примерно половине средней зарплаты рабочего в Велибурге. И дворянин готов был отдать её лишь за то, чтобы простолюдин начистил мне рожу. Достойная плата. Я аж возгордился собой. Хотя, казалось бы, куда больше?
Но почему же аквитанец сам не начистит мне физиономию? Он и правда не хочет марать свои холеные ручонки? Нет, дудки. Просто этот чёрт заморский догадывается, что я не буду покорно терпеть его тумаки. А пропишу ему в ответочку. И тогда его хилый позвоночник ссыплется в трусы. Вот и он подбивает простолюдина на драку со мной. Но тот не спешил соглашаться на предложение аквитанца. И я решил воспользоваться ситуацией, пока простолюдина не одолела алчность.
Встал со своей скамеечки и глумливо произнёс:
— Возможно, вы, как иностранец, не знаете, но в Гардарике все равны. Так что вы не уроните свою честь, ежели попробуете дать мне пару затрещин.
— Да, так и есть, — подтвердил мои слова аристократ в сюртуке и тонко улыбнулся, потревожив едва начавшие пробиваться жиденькие усики.
— Никогда земляной чер–рвь не будет р-ровней благор–родному льву! — нервно выпалил брюнет, сделал шаг назад и попытался запугать меня: — Стоит тебе покинуть академию, и я от тебя, ублюдок, мокр–рого места не оставлю! Моих денег и связей хватит, чтобы р-раздавить тебя, как клопа!
К сожалению, он был прав. Потому–то простолюдины с самых пелёнок предпочитали покорно сносить все издевательства дворян. Аристократы действительно могли смешать с грязью не понравившегося им простого человека.
Однако встречались и ребята вроде меня, которые в определённых условиях не боялись переть против течения.
Я демонстративно хрустнул шеей и угрожающе двинулся на брюнета. А тот побледнел и попятился.
И тут вдруг из кабинета раздался громкий мужской голос:
— Следующий!
Брюнет сразу же опрометью метнулся к двери и, будто крыса, ловко проскользнул за неё. И его поведение вызвало сдержанный смешок у дворянина в сюртуке.
После этого он взглянул на меня тёмными глазами–маслинами и одобрительно произнёс:
— А ты, парень, великолепно держался. Право слово, я испытал гордость за наш люд. Мой титул и имя барон Леопольд Громов.
— Виктор Полянский, сударь, — откликнулся я и вернул свой зад на скамеечку.
— Что ж, Виктор Полянский, ежели поступишь, то держись подле меня, — веско проговорил аристократ, который обладал худым лицом с острыми, неприятными чертами.
