Книга Сила воли - Николай Степанов

Прислонившись спиной к стволу раскидистого дуба, на траве отдыхал усталый путник. Во всяком случае, так это выглядело со стороны. Однако на самом деле…

Присмотревшись внимательнее, в нем можно было определить воина, имевшего сейчас весьма жалкий вид. И дело не столько в его потрепанной одежде и заляпанных высохшей грязью погнутых доспехах. Серое лицо также выглядело сильно помятым и лишь отдаленно походило на человеческое: фиолетовые пятна вокруг глаз, обвисший подбородок, вытянутые мочки ушей, приплюснутый нос, три огромные шишки на весь лоб… Складывалось впечатление, что над этой физиономией кто-то хорошо потрудился «ударными» методами.

Распознать в бедолаге одного из чужаков, именуемых здесь эльфами, было несложно по пепельному цвету волос и форме лба. А узнав, вряд ли кто-то поспешил бы оказывать ему помощь. Раз привязан к дереву – значит, так и должно быть. Вдруг он первый начал и теперь отбывает заслуженное наказание?

Те, кого местные называли эльфами или шишколобыми, отличались скрытностью и имели недюжинные магические способности, которые использовали исключительно против окружающих. А вот таким «недостатком», как человеколюбие, пришлые чужаки никогда не страдали. Людям встреча с ними не сулила ничего хорошего. Даже местная нечисть старалась по пустякам с эльфами не связываться, действуя по принципу: не вороши навоз – не будет благоухать.

К тому же для того, чтобы «поворошить» такого, сначала его нужно было заметить, однако шишколобые показывались на глаза зачастую лишь после того, как наносили смертельный удар. Особенно хорошо маскировались в лесу, где с ними вообще мало кто мог справиться.

Впрочем, именно среди деревьев и обнаруживалось слабое место чужаков: попадая в дубовую рощу (где сейчас и находился эльф), они постепенно теряли собственное здоровье и способность обращаться к магии. Если обреченный не мог покинуть опасное место, то уже через неделю расставался с жизнью.

За привязанным к дубу чужаком был оставлен неусыпный надзор: в нескольких шагах от него в траве притаился крупный волк, который то и дело поглядывал на сидящего. Лысая голова и красные глаза зверя отличали его от обычных серых хищников. Этому сторожу не составляло никакого труда обернуться человекоподобным существом, одаренным могучей силой.

В эту минуту волколак что-то почуял: навострил уши, приподнял морду и… неожиданно резко уткнулся головой в траву – надсмотрщика сморило за пару секунд. А лес между тем продолжал жить обычной утренней жизнью: чирикали мелкие птахи, мягко шелестела листва, издали доносился частый стук дятла. Любопытная белка спустилась было на траву, приблизилась к эльфу, но, почуяв тяжелую чужеродную магию, тут же кинулась наутек, хотя привязанный даже не шелохнулся.

Он, как и все его соплеменники, отличался отменным слухом, однако сейчас не обратил внимания ни на белку, ни на звук крадущихся шагов. Вскоре появилась и та, от кого эти звуки исходили, – морщинистая старуха в зеленых лохмотьях.

– Нашел же место, где свои кости бросить. – Карга пнула бедолагу ногой.

Эльф с трудом приподнял свесившуюся на грудь голову.

– Чего надо? – Он не узнал собственного голоса.

– Ты надобен. Для дела важного. Токмо не ведаю, хе-хе, сумеешь ли с ним сладить.

– Развяжи, тогда и выясним, – произнес он.

– Э нет. Сперва клятвой тебя следует обязать.

Эльф сфокусировал мутный взгляд на оборванке и сразу сообразил, что перед ним не просто любопытная старуха, выбравшаяся в лес по грибы.

– Говори о деле, потом клятва, – возразил привязанный. Мысли о спасении его немного взбодрили.

– А дело мое простое: надобно здешнего лешего извести. Или хотя бы занять на недельку, дабы ему недосуг было за хозяйством своим присматривать.

– Да я этого гада… – В голосе эльфа послышался металл. – Да он у меня… – В глазах появился холодный блеск.

– Лешего изничтожить не так просто, – осадила его бабка.

– Это он меня здесь привязал, а потому все сделаю, чтобы отомстить! Не смогу самого достать – живность его истерзаю, в лес порчу нашлю…

– Пожалуй, мы договоримся, хе-хе… А клясться придется на собственной крови, она-то уж не позволит обмануть доверчивую бабушку.

– Будь по-твоему, – поспешно согласился эльф.

Старая карга выудила из лохмотьев глиняный горшок с болотной жижей, потом кривой нож, которым весьма резво полоснула плечо эльфа. Несколько капель крови упало внутрь горшка. Она прошептала над зельем заклятие и сунула под нос связанному.

– Повторяй за мной. «Клянусь неделю выполнять поручения подателя сего напитка…»

Эльф выполнил требуемое и осушил емкость.

– И что со мной будет через неделю? – спросил он.

– Не помрешь – и то ладно. – Старушка перерезала веревки, и освобожденный рухнул в траву. – Самый короткий путь из этой дубравы там. – Она указала направление рукой. – Как отыскать лешего, скоро узнаешь. До встречи.

Эльф проводил ее взглядом, затем попытался подняться, но не смог, сил хватило лишь на то, чтобы встать на четвереньки. Покачиваясь из стороны в сторону, чужак так и потащился на карачках в указанную сторону. Только через час нелегкого пути он ощутил, что силы начали возвращаться: пострадавший смог подняться на ноги. Исчезла синева с подбородка, а кожа на лице очистилась от пятен.

– Выполз-таки? – раздался скрипучий голос. – Значится, не ошиблась я в тебе. Глядишь, хе-хе, и справишься с поручением.

Эльф прислушался к собственному организму, который быстро возвращался в норму. К появившейся из-за дерева старухе он даже не повернул головы. Ему срочно требовались пища и вода, а не болтовня с оборванкой, пусть и освободившей его от пут.

– С чего ты решила, что я возьмусь выполнять твои поручения? – усмехнулся шишколобый.

– Ты же сам обещал. Аль позабыл, сердешный? – приторно-сладко спросила карга.

– Дубовая роща, чтоб ты знала, плохо действует на наши мозги, а потому там, – эльф кивнул в сторону, откуда приполз, – был не я. И чего этот «не я» обещал, не помню.

– Так ты, значится, забывчивостью страдаешь? Вот беда! – Бабка всплеснула руками. – Видать, лечить придется.

– Шла бы ты отсюда старуха, пока цела! Лешего я вскорости и так прибью, но не по твоей указке! И тогда, когда сам сочту нужным.

– Вона ты как заговорил, милок… – Сладость из голоса уходила с каждым произнесенным словом. – Хе-хе, а ведь не бывать по-твоему. Старших обижать негоже.

– Мне четыре сотни ваших лет, так что…

– Закрой пасть, юнец! – рявкнула оборванка. – Плевать на твою дырявую память! Будешь делать, что скажу, и попробуй токмо взбрыкнуть.