Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– Дайте букет, – попросила я, отдала деньги и понюхала белые головки цветков. Их желтые носы слабо пахли весной, и у меня вдруг защемило сердце. Я засунула ландыши за пазуху, вошла в метро и в нерешительности огляделась. Поезд направо – Илья, поезд налево – Гера. И еще не успев ничего решить, пошла к ветке, ведущей домой.
У меня все хорошо, но мне почему-то немного грустно. Возможно, оттого, что Илья обещал прийти не раньше десяти, или оттого, что я еще не обвыклась на новом месте. В его доме нет сквозняков, но я все время мерзну. Может быть, оттого, что по комнатам гуляет стерильный воздух кондиционеров «зима-лето». Или потому, что в кондоминиумах строят дома по плану, а не как придется, и в нем нет дворов-колодцев, прячущих ветер в свои ловушки. В моем районе дворы-колодцы нанизаны на гранитную нитку набережной, как бусины. Я знаю каждый как свои пять пальцев, в детстве от нечего делать я исходила их вдоль и поперек. В одни дворы можно попасть через арки или проулки, в другие только через черный вход. Раньше внутренние двери подъездов всегда были открыты, теперь заколочены, заперты на сто замков. Каждый двор узкой подзорной трубой глядит в небо, окна домов – друг на друга. Не знаю, для кого это выдумано и зачем? В детстве я мечтала лечь навзничь на самое дно колодца, закинуть руки за голову и глазеть в небо часами, ничего не делая и о ни чем не думая. Но ни разу так и не сделала. Не знаю почему. Может, оттого, что наверху не растет трава.
Дома на набережной богаче, им полагается пространство, наверное, поэтому наш двор большой. В нем есть даже ступеньки. Прямо посередине. Они ведут к детской площадке, за ней маленький сад, сейчас на ней снег и голые, озябшие деревья. Но я знаю дворы-колодцы узкие, как сигары, в одном из них четыре глухих стены и единственное пыльное окно на все четыре дома. Кто смотрит в него? Мне всегда это было интересно. В другом дворе – на ризалитах окна по диагонали, в третьем – сплошные окна и всего один балкон. Ни разу не видела на нем ни одного человека, будто никто и не живет… Но я все же думаю, что на таких балконах непременно должны обитать кудрявые, смешные и грустные трубачи. Как птицы. По крайней мере, если бы у меня был такой балкон, я бы всегда носила с собой желтую, блестящую трубу в черном футляре. И дудела бы в нее каждое утро на своем одном-разъедином балконе, пока меня не прогнали б соседи.
Я вошла во двор, ближайший к остановке, и подняла голову кверху. Небо открылось промозглым, серым, треугольным лоскутом. Еще день, а солнца нет и не будет до самой весны. В такую погоду даже днем зажигают в домах огни. Я поежилась, толкнула дверь подъезда, прошла через темную лестничную площадку и нерешительно потянула за ручку черного входа. Дверь открылась сама собой, и я попала в яблочко настоящей зимы без капли снега. Узкая труба, уже не бывает, четыре стены, каждый этаж в одно окно, похожее на ослепшую бойницу. Серая штукатурка давно облупилась, обнажив закопченные кирпичи. Вверх ржавыми канатами тянутся водосточные трубы, над головой висит облако белым бельмастым глазом. Внизу стены тонут в полутьме, вверху смазаны молочным, зимним светом. Вверху гудит ветер, внизу беспредельно тихо.
– Эй! – шепотом сказала я. – Где ты?
– Ты, – прошелестело эхо.
– Я? – удивилась я.
– А! – ответили мне.
На мой нос упала капля, я вздрогнула и помчалась через чужой подъезд, арки, проулки, дворы – к своему дому. Я бежала с рвущимся из груди сердцем, пока не узнала окна своего дома. Увидела их и остановилась как вкопанная. Ни одного огонька. Геры нет, никого нет. Тогда я села на детские качели-неваляшку, обхватила колени и стала ждать. Не хотелось мне идти домой. К Илье тоже. Не привыкла. Что мне там делать одной?
Я ждала, глядя на свои окна, зимний день стыл вместе со мной. Его пасмурный свет размывал край крыши и лился стеклянной лестницей в небо. В моем доме по стенам ползут кверху стеклянные гусеницы шахт для лифта. Их переплет схож с лестницей, ныряющей внутрь неба. Раньше я мечтала по ней взобраться…
Наконец в Гериной комнате зажегся свет, я отряхнула пальто от снега и пошла домой.
– Ты почему здесь? – В голосе Геры слышалась тревога, и мне стало спокойнее.
– Просто решила зайти.
– Что-нибудь случилось? С Ильей не так?
– Нет. У нас все хорошо, – я невольно повела плечами. – Не знаю… Дело не в этом. Не знаю в чем… Соскучилась.
– Ужинать будешь? – улыбнулся Гера.
– Можно, – я протянула букет. – Я ландыши тебе принесла.
– Мужчинам дарят цветы только на их похороны, – засмеялся Гера.
– Глупости! Поставь их рядом с кроватью, сон будет пахнуть весной.
– У меня сегодня яичница.
– У тебя всегда яичница, – улыбнулась я. – Пойдем, я проголодалась как зверь.
Люблю молчать вместе с Герой. Можно не проронить ни слова и сказать самое нужное. А самое главное, я поняла – я тоскую по дому. У меня все хорошо, но мне тоскливо. Разве так бывает?
– Гера, у тебя бывало так, что ты счастлив, а тебе грустно?
– Бывало.
– Расскажи. Мне нужно.
– Я раньше ходил под парусом. Каждое лето…
– Не может быть, – удивилась я. – Ты ни разу словом не обмолвился.
– Это было давно.
Я подперла подбородок кулаками. Мне нравится слушать Геру, он умеет рассказывать так, что я вижу все, как оно случилось. Он говорит, я смотрю на его лицо. В его синих глазах море, значит, он уже тогда забрал его с собой. Стащил потихоньку. Или с ним поделились честно.
– А дальше?
– Ты меня не слушаешь.
– Неправда! Ну давай. Мне интересно!
– …Накатила еще волна, и меня накрыло. Тащит спиной по гальке, хочу вздохнуть, не могу – во рту вода. Так на спине и отполз выше. Лежу по пояс в ледяной воде, сил нет даже говорить. Холод промозглый, а я улыбаюсь. Слово тогда дал сам себе – больше в море не ходить.
– И что? – не поверила я.
– Каждый год под парусом, пока институт закончили. Балтика, Каспий, Азов, Белое, – Гера улыбнулся. – Вот так.
– У меня не так. Я не это имела в виду. А где они сейчас? Твои друзья?
– Мы вместе работаем. Ты их видела, когда на юг ездили.
– А, – я засмеялась. – Веселые, толстые дядьки…
– Это было самое счастливое время, – невпопад произнес Гера. – Если бы я знал об этом раньше…
Он замолчал, я погладила его по руке. Я его поняла.
– Знаешь, я запомнила из фильма «Зеркало» странную фразу: были ли вы счастливы, но не так, как вы это понимаете? Ты это имел в виду?
– Почти, – улыбнулся Гера. – Только я такого в фильме не помню. Может, она звучала не так?
– Так! – закричала я. – Проверим?!
– Давай, – засмеялся Гера.
Мы смотрели «Зеркало», я плыла в мутной воде. Сверху, над толщей воды тусклый свет, снизу стволы деревьев, затопленная церковь без креста, разрушенные дома, битые кирпичи, черные провалы дверей и окон. Надо мной дно лодки, и я знаю, на нее глядеть нельзя, и все же смотрю. И вдруг понимаю, почему мне тоскливо. Не стоит возвращаться туда, где тебя уже нет. Я украдкой взглянула на Геру. Или все же стоит?
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
