Лагерь их встретил обычной суетой. Все также пахло вкусной едой, отовсюду доносились звуки разговоров и песен, а также звона посуды. Исчезновения Дельфи, Кросстисса и Фарвелла никто не заметил. Троица скользнула к своему костру, где была очень тепло встречена!
Вечер выдался очень шумным и веселым. Народ пел и плясал, музыканты соревновались в мастерстве владения своими инструментами. Они щедро делились с присутствующими собранными в странствиях балладами. К Дельфи и Кросстиссу подходили с поздравлениями, выражали неизменное удивление нагу, что так долго выбирал, и восхищение ей, что превзошла все их ожидания. Кросстисс загадочно улыбался, сжимая ее руку.
К ночи празднество достигло апогея. Казалось, что его отголоски долетали до всех четырех столиц! Дельфи веселилась со всеми, иногда всматриваясь в толпу в поисках Анса. Но эльфа нигде не было видно.
Далеко за полночь Кросстисс увел ее спать в их палатку. Ей казалось, что она устала так, что будет спать без сновидений еще несколько дней. Но ночью ей приснился странный сон.
Дельфи видела во сне Реара. Она вообще не помнила Кросстисса. Только темнокожий эльф наполнял ее мысли… Их первая ночь вместе… Это было в день ее рождения, за который было принято считать день ее появления в лесу. Он еще тогда подарил ей светящуюся бабочку из Даваарды в стеклянном шаре. Бабочка билась в ее руках, как наяву. А еще она чувствовала руки Реара, его тело, его запах… Он ласкал ее и покрывал тело поцелуями… И только чувство тоски, прогрызающее ее насквозь, было неподходящим для этого сна.
Дельфи проснулась, тяжело дыша. Все тело было покрыто капельками влаги. Глубоко вздохнув, она откинулась на одеяла.
— Плохой сон? — прошептал Кросстисс и притянул ее к себе.
Она вцепилась в него и уткнулась в его грудь, стараясь выкинуть из головы приснившийся сон.
— Угу, — промычала она в ответ не отрывая лица, но образ Реара продолжал стоять перед глазами.
Наконец она села на кровати и тряхнула головой.
— Я пойду подышу воздухом, — тихо сказала она.
— Хорошо, — ответил он.
Дельфи натянула на себя одеяло и выскользнула из палатки. Над головой зашелестели листья, разгоняемые ночным ветерком. Она глубоко вдохнула и окинула взглядом поредевший лагерь. Часть народа разошлась из лагеря еще ночью. Это были те, для кого ночная жизнь была более привычной. Остальные отложили уход на утро. Почти все уже спали. Горела только пара костров. Дельфи не спеша шла, наслаждаясь холодом и влагой травы под ногами. Было как-то странно тихо. Кажется, скоро рассвет… В лесу ухнула сова. Дельфи оглянулась. Но в темноте не было ничего… Только, кажется, между веток поблескивала вода. Дельфи села на землю и съежилась. В памяти всплыло воспоминание той ночи…
«— Я так больше не могу, — прошептал он, — это слишком опасно…
Она подняла на него глаза. Его собственные горели в темноте бирюзовым огнем.
— Что? — переспросила она.
— Мне невыносима эта мысль… Но это нереально для нас, Карасуи. Я стал привлекать внимание своими вылазками на поверхность. Сегодня пришлось путать следы. За мной следят. Я боюсь, что они могут причинить вред и тебе… Я не могу этого допустить…
Она сжимала пальцы на его куртке, уже не смотря на него.
— Значит это все… — прошептала она.
Реар промолчал…»
Она тогда шла долго сквозь лес и мечтала сгинуть в какой-нибудь схватке с лесным хищником, утопнуть в бочаге или наткнуться на тролля… Но, как на зло, лишь луна светила ей под ноги.
Прямо как сегодня. Дельфи поежилась. Что же теперь? Странные чувства набирали силу в глубине души не смотря на то, что она старалась не придавать им значения. Она раньше никогда об этом не думала, но почему-то сейчас это становилось важным. Она была подкидышем, не имевшим ни собственной истории поколений, ни возможности прикоснуться к мудрости своих предков. Говорили, что таких, как она уже давно нет в этих землях. Ее это даже и не трогало. Она привыкла жить вместе со всеми, не замечая разницы, да и другие разницы не делали. Хотя как так получалось, она теперь не понимала.
Ее золотистые волосы, светлая кожа и глаза цвета молодой травы вообще не были похожи на основные черты лесных жителей. Но что-то изменилось теперь. Она как будто проснулась… В голове было столько вопросов! Откуда она, кто ее родители, где раньше жил ее народ? Видимо тогда, когда они познакомились с Кросстисом впервые, ее родные жили неподалеку… Ее сердце сжалось от какой-то неизвестной тоски.
В чаще хрустнула ветка. Потом еще одна. Дельфи замерла, настороженно всматриваясь в темноту. Но темнота безмолвствовала. Тогда девушка осторожно попятилась и бесшумно направилась обратно.
Кросстис не спал.
— Дельфи, что случилось?
Она скользнула к нему под одеяло, и он крепко ее прижал к себе. Врать ему было бесполезно.
— Я чувствую себя потеряной… — начала она.
Он молчал.
— С тобой мне спокойно, — продолжала она, — но я же это не только ты… а у меня вроде и нет больше ничего… ни родных, ни племени… странно, но я это поняла только тогда, когда собралась создать собственную семью… с тобой.
Он продолжал молчать. Только прижимал ее сильнее к себе.
— Ты помнишь мой народ? — вдруг повернулась она к нему и приподнялась на локте.
— Да, — ответил он.
Дельфи ждала.
— Остатки твоего народа ушли за Северные горы, — сказал он, — но я этого не видел.
Дельфи задумчиво опустила глаза. Потом вздохнула и вернулась к нему под одеялом. Внутри крепла уверенность, что пора вновь выбираться из его теплых объятий. Настало время для поиска ответов.
Утром ночные тяжелые мысли, казалось, развеялись солнечным светом. Палатки исчезали одна за другой. Жители временного города собирались по домам.
— Ну, старик, мы скоро к тебе нагрянем, я надеюсь, — подмигнул Дельфи Фарвелл, пожимая руку Кросстиссу, потом закинул затейливую сумку за плечи и направился к каравану из пони и лошадей, нагруженных вещами. Дельфи и Кросстисс какое-то время смотрели им вслед, потом двинулись в противоположную сторону. К вечеру они оказались в начале горной цепи, ведущей к его храму.
— А мы можем как-нибудь сходить к тем местам, где жил мой народ? — спросила вдруг Дельфи, осторожно ступая по тропинке так, чтобы не наступить на его хвост. Это занятие хорошо отвлекало от неприятных чувств и мыслей, которые с приходом вечера начинали крепнуть у нее в душе вновь.
— Можем, если хочешь, — ответил он, не оборачиваясь.
— Но там уже ничего не осталось, да?
— Да… Там сейчас никто не живет…
— Почему? — она догнала его, когда тропинка стала шире.
Он замер, вглядываясь в горизонт, потом ответил:
— Потому что о нагах стали ходить очень плохие истории… Никто не хочет жить рядом со змеиным гнездом.
