Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
– Видите ли, господин Благолап, – начал барсук, – мы с женой с самого начала приняли решение вас игнорировать, потому что, по правде говоря, мы были до глубины души возмущены преступлением того ежа. Тем более что мы были близко знакомы с господином Эдгаром. Итак, мы решили избегать каких бы то ни было контактов с вами. Однако по мере того, как проходили дни…
– …да, – подхватила его жена, – по мере того, как проходили дни, мы начинали понимать, что это глупо и смешно, поскольку лично вы ни в чем не виноваты. И вот мы просим у вас прощения за наше недостойное поведение по отношению к вам, а также, если вам будет благоугодно, разрешения пожать вашу руку.
Эти добрые слова пришлись как нельзя кстати… Джефферсон, который вот уже несколько часов был весь на нервах, не выдержал, и слезы покатились у него по щекам. Он протянул барсукам обе руки и, запинаясь, проговорил:
– Да, конечно… я все понимаю… спасибо вам, спасибо… это так… спасибо… я ужасно тронут…
Барсуки тоже были растроганы. Все трое чувствовали, что разделили друг с другом какое-то глубокое, особенное счастье: то было счастье примирения.
Роксана позвонила незадолго до полуночи, и Джефферсону пришлось разочаровать ее: Жильбер не появлялся и не звонил. А на него это совсем не похоже. Что-то с ним случилось. Роксана высказала предположение, что у него просто-напросто разрядился телефон. И что немного позже он сам явится, сияющий, как всегда, и все им расскажет. Так что не стоит так изводиться.
Вот только Жильбер не вернулся ни немного позже, ни гораздо позже. Он вообще не вернулся, и Джефферсон провел ночь, задремывая и просыпаясь в холодном поту от бесконечно повторяющегося тяжелого сна, в котором его неотступно преследовала машина с двумя людьми и наезжала на него. В конце концов он оказался пленником в этой машине, на дне какого-то оврага, раненый, не способный шевельнуть ни рукой, ни ногой. Снаружи колотили по капоту – кто-то хотел проникнуть внутрь. Он не знал, друг ли это, который хочет помочь, или враг, желающий ему погибели. А по капоту все стучали и бухали. И опять стучали.
Тут Джефферсон окончательно проснулся и понял, что стук ему не снился, а был вполне реальным. Это стучали в дверь номера сто восемь в отеле «Мажестик» – в дверь его номера. Электронные часы показывали 6:45. Джефферсон вскочил и взялся за дверную ручку.
– Кто там? – на всякий случай спросил он.
– Я! – отозвался Жильбер. – Открывай давай!
11
Существо, ввалившееся в номер, лишь отдаленно напоминало того Жильбера, которого Джефферсон знал с детства. Чумазый, исцарапанный, весь какой-то помятый. Лицо в крови и в грязи, руки тоже. Одежда изгваздана. Но больше всего поражал его блуждающий, невидящий взгляд.
– Где ты был? – пискнул перепуганный Джефферсон.
– В аду, ежуля, – простонал Жильбер и устремился в ванную.
Долгое время Джефферсон слышал только плеск воды, льющейся из душа.
– Как ты там? – несколько раз спрашивал он, но ответа не было.
Оставалось ждать, а пока он оставил Роксане сообщение на автоответчике: «Жильбер вернулся».
Наконец шум воды прекратился, и Жильбер вышел, распаренный, закутанный в гостиничный халат. В углу стояло кресло, в котором они никогда не сидели, только одежду на него сваливали. В это кресло и рухнул Жильбер. Джефферсон придвинул стул, сел рядом.
– Рассказывай.
– Ладно. Я с самого начала начну, да? Так, наверно, лучше?
– Конечно, давай по порядку, – с ободряющей улыбкой сказал Джефферсон. – Ты не спеши. Может, поешь сначала?
– Есть не хочу. Вот кофе выпил бы.
Джефферсон спустился в бар за чашкой кофе, а когда вернулся, Жильбер сидел в кресле и тихо плакал.
– Расскажи мне…
Жильбер высморкался, вытер глаза и сделал глубокий вдох.
– Так вот, оставляю я, значит, тебя с Симоной и сажусь на хвост этим бандюкам. Скорость у них приличная, приходится перейти на рысь. Старый город остается позади, выходим на бульвар, и тут я думаю – плохо дело, слишком все открыто, они меня заметят. Ан нет, заходят в какой-то дом. Жду полчаса, жду час. Ничего. Видно, они там ели. Хочу отправить тебе эсэмэску, сообщить, что с меня хватит, ухожу, – и вижу, телефон разряжен. И ровно в этот момент выходит длинный – один. А другой высовывается в окно на третьем этаже и кричит ему: «Ты зажигалку забыл, лови!» Я, сам понимаешь, запоминаю окно. Длинный переходит дорогу, садится в машину – черный седан – и отчаливает. Я не теряюсь, вскакиваю на велосипед – стоял там один без замка – и за ним. Своей совести говорю: «Это не кража, прокачусь и верну». Кручу педали как бешеный, по мосту переезжаем канал, а дальше я начинаю отставать. Вижу, он сворачивает на дорогу, по которой мы тогда ехали лепить пирожные. Сбавляю скорость и еду потихоньку по шоссе до самой промзоны. А около боен – помнишь, мы проезжали – не иначе как интуиция сработала: сворачиваю к парковке. Бинго! Седан там. Как мы и думали, наш приятель связан с бойнями. Тут бы мне и отвалить, Джефф, я ведь главное сделал, хату их засек. Так ведь нет: не знаю, что на меня нашло, – спрятал велик в кустах и пешком туда. Подумалось: «Вот оно, приключение!» Вообразил себя, понимаешь, героем, таким, как Роксана и Хьюго…
Джефферсон прекрасно понимал, но сам он вообразил бы – и этим ограничился.
– Ну так вот, пробираюсь я незаметно внутрь, пока во дворе разворачивается фургон с овцами. Смотрю, по стене на половине высоты проходит здоровая водопроводная труба, я за нее хватаюсь, подтягиваюсь и забираюсь под самую крышу, на какие-то железные перекрытия. Ты замечал – люди никогда не смотрят вверх, хочешь спрятаться, залезай повыше. И тут, Джефф, начинается кошмар. Сперва они выгружали этих несчастных овец, а те блеют, надрываются, как будто на помощь зовут. Не знаю, откуда их привезли, но будь уверен, это был не тур Баллардо. Втиснутые под завязку в фургон, непоеные, перепуганные. Их вытряхивают как попало. Один баран, смотрю, хромает, явно нога сломана, а им плевать, лупят его, чтоб не останавливался. Еще один вырвался из загона. Какой-то тип ловит его, хватает за заднюю ногу и швыряет через ограждение. Баран уже ничего не соображает, шарахается не туда, тот его опять за ногу – и в кучу. Смотреть невозможно, впору выть. Эти блеют, те ругаются, аж уши закладывает. А овцы эти, они знают, что смерть близко, а защитить себя не могут. Ничего не могут, только мучиться и умирать. А я сидел, скорчившись на балке, и шевельнуться не смел. И говорил себе: «Заметят – с тобой то же будет».
– Принести тебе еще кофе, Жильбер?
– Кофе не надо, а вот поесть – может быть. Хлеба кусок или еще чего, я же со вчерашнего утра ничего не ел.
Джефферсон спустился в буфет. В зале за столиками кое-кто из Баллардо уже приступал к завтраку. Он вежливо с ними поздоровался, ухватил на ходу несколько плюшек и отнес в сто восьмой номер.
– Вот, угощайся. Долг платежом красен.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
