Триона опустила взгляд на свои руки, которые держала на коленях плотно сжатыми. Остается ли у нее выбор?
— А с браком всему этому будет положен конец?
— Если мы объявим, что вчера вы собирались ехать на встречу с моим братом, чтобы сообщить ему о нашей помолвке, тогда с этим будет покончено. Мы скажем, что ваша Нянюшка не поняла смысла нашей поездки и что ваш дядя, узнав о нашем намерении, не только охотно присоединился к нам, но и благословил наш союз.
— Неужели кто-нибудь поверит этому?
— Не сомневайтесь. К тому времени, когда мы поженимся и окажемся на пути в поместье, эта новость утратит новизну. Если же мы не сочетаемся браком, нам будет нечего противопоставить слухам и они будут распространяться и расти как снежный ком.
У Трионы возникло желание куда-нибудь убежать. Она встала и пересекла комнату, подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на раскинувшийся внизу сад. Похоже, у нее не было выбора. Никакого.
Хью внимательно наблюдал за ней. Выражение ее лица было столь ясным, что он мог без труда читать ее мысли. Солнечный луч высветил ее ореховые глаза.
Он никогда не считал, что очки на лице женщины могу выглядеть привлекательно, но на лице Трионы они были уместны, потому что подчеркивали красоту ее удивительных глаз, увеличивая их так, что можно было разглядеть золотые точки на радужке орехового цвета, и придавая взгляду яркость и живость. Его взгляд скользнул ниже, к нежной линии шеи, к изящной ямочке на подбородке, к высокой груди.
Черт возьми, она была вполне привлекательной, ион невольно представлял ее прелести, скрываемые одеждой. В конце концов, кто сказал, что их брак окажется неудачным? Благородство мужчины имеет свои пределы, и он должен был получить что-то за свою невольную жертву. В нем было намешано много разных качеств, но он никоим образом не был лицемерным и циничным. Раз все это стало угодным Господу, о чем говорить?
Она потерла руки, будто пыталась их согреть.
— Больше обсуждать нечего. Мы должны пожениться. Нынче утром я получил специальную лицензию на брак. Поэтому мы можем сочетаться через три дня.
— А потом?
Он пожал плечами:
— Потом мы поедем ко мне домой в деревню и будем демонстрировать картину безоблачного счастья и блаженства до тех пор, пока слухи не утихнут. Через несколько месяцев в обществе о нас забудут.
Она прикусила губу и от вида ее ровных зубов, впившихся в эту полную нижнюю губу, с телом Хью произошло нечто странное — он весь напрягся, не в силах отвести взгляд от ее лица.
— Но… — Ее внезапно охрипший голос пресекся, и она кашлянула. — Но что же будет потом?
— Вы сможете вернуться к родителям и своей жизни дома, а я продолжу свою жизнь.
— Но мы все еще будем женаты?
Он снова пожал плечами:
— Формально — да.
— А если через год я встречу и полюблю кого-нибудь?
— Заведете роман. Меня это не особенно затронет, если вы поведете себя достаточно благоразумно.
Казалось, она задыхается от возмущения.
— Звучит как-то абсурдно…
— Мисс Херст, — сказал он нетерпеливо, — вы придаете случившемуся слишком большое значение. Признаюсь, что я вообще никогда не собирался жениться.
— В самом деле?
— Да. Уверен, что у вас иные намерения, потому что все женщины хотят замуж, но нам обоим придется пойти на жертвы. Когда все это закончится, мы сможем спокойно вести свою дальнейшую жизнь. Если будем осторожны, конечно. И я не вижу причин, почему бы нам не получать удовольствие от жизни в полной мере.
Она, казалось, была удивлена:
— У вас есть сердце?
— По-видимому, нет.
Она нервно засмеялась:
— Не знаю, жалеть ли вас или стараться на вас походить.
— Прошу вас, не связывайте свои поступки с чувствами, — возразил он спокойно. — Я думаю, будет справедливо, если мы все обговорим с вами заранее.
Она сжала руки на коленях:
— Маклейн, я знаю, что развод будет невозможен без публичного процесса и особого постановления парламента…
— И это вызовет еще худший скандал, чем теперь.
— Да, но как насчет того, чтобы аннулировать брак? Мы могли бы это осуществить, когда слухи улягутся.
— Есть только три приемлемые причины для того, чтобы аннулировать брак, и каждая из них вызовет скандал, сопоставимый с тем, который нам угрожает теперь.
Она сняла очки и потерла переносицу.
— Мы могли бы притвориться, что ничего неприличного не произошло, и каждый из нас мог бы продолжать жить своей жизнью.
— Я бы тоже этого хотел, но такое невозможно. Мы должны постараться сделать так, чтобы все выглядело правдоподобно, а иначе сплетни не прекратятся. Триона, как только мы вступим на этот путь, мы будем связаны обязательствами. Вы будете жить со мной в Гилмертон-Мэноре в Шотландии до тех пор, пока о нас не перестанут болтать. Потом вы вернетесь домой и все станет, как было прежде.
— Но мы будем женаты.
Она вздохнула, и от дыхания груди ее приподнялись, обрисованные тканью платья.
Он наблюдал за ней, не в силах отвести от нее взгляда, будто прикованный. Черт возьми! Что было в ней такого, отчего сердце его вдруг ощутило предательский трепет.
Стоило ей всего лишь произвести какое-нибудь движение, как оказывалось, что он смотрит на нее, ждет и удивляется или… восхищается? Да, возможно, так и было. Скоро она будет принадлежать ему, и он получит право на эти чувственные губы, на эту нежную шейку, на соблазнительно выглядывающие из декольте груди.
— Лорд Маклейн? — окликнула она, вторгаясь в его размышления.
— Мы обо всем договорились, — поспешил он ответить, и взгляд его потеплел: — Я вернусь в пятницу. Уложите свои вещи, и мы одни отправимся в церковь.
— Одни? А как же моя семья? Нам ведь потребуются свидетели.
— Уверен, что церковь обо всем позаботится. — Поколебавшись, он добавил: — Я бы предпочел скрыть это от ваших тети и дяди. У меня такое чувство, что они не одобрят наш простой план.
Триона тоже помешкала, потом кивнула:
— Нынче утром моя тетя говорила только о свадьбе и о том, как прелестно все это будет.
Он поморщился.
— Я полностью согласна с вами, — торопливо сказала она. — Не нужно лишнего шума.
Хью оценил ее трезвый и разумный подход к делу. Большинство женщин стали бы настаивать на пышной свадьбе, цветах и роскошных туалетах, к чему она, кажется, была равнодушна, и это добрый знак.
— Ну и хорошо. Мы оставим им письмо и уедем в пятницу.
Он помолчал и спросил:
