— Мисс Херст, позвольте мне быть откровенным. Я не верю в любовь. И никогда не верил.
Ее щеки вспыхнули румянцем, когда она осознала, что не сводит глаз с его мускулистых ног, обтянутых облегающими бриджами. За всю жизнь она не встречала такого привлекательного человека. Господи, ей следовало остановиться. Что он сказал? О да!
— Увы, тут наши мнения расходятся. Я верю в любовь. Мои родители очень сильно любят друг друга. Их пример для меня убедителен.
Она с трудом заставила себя посмотреть ему прямо в лицо.
— Я не вполне точно выразился. Разумеется, я верю, что некоторые люди способны любить, но я не из их числа.
— Почему же?
— У меня не настолько горячая кровь, чтобы испытывать столь высокие чувства.
— Ну по крайней мере вы были откровенны. К сожалению, я всегда хотела выйти замуж по любви. Это еще одна причина, почему мы не можем позволить себе быть вместе.
Он нахмурился:
— Боюсь, вы не осознаете всей серьезности вашего положения. Хотя это неудивительно, принимая во внимание то, что вам могут давать советы только ваша тетя, дядя и сестра.
Она замерла:
— Что вы имеете в виду?
— Как ни хороши и благородны намерения вашей тети, я не уверен, что она способна трезво оценивать ситуацию.
Трионе трудно было не согласиться. Даже мать называла свою сестру глупышкой.
— При всех недостатках у моей тети доброе сердце. Более того, едва ли можно счесть пустоголовыми моего дядю и сестру.
— Ваш дядя — самодовольный осел. Он вряд ли возьмет на себя труд раскрыть вам глаза на происходящее.
Нынче утром Триона не видела дядю, потому что он укрылся в библиотеке в ожидании лорда Хью. И при этом не счел нужным сказать ей хоть словечко. Это было досадно, но она не собиралась посвящать в свои размышления Маклейна.
— Мнение дяди вам известно, — ответила она равнодушно.
Хью скептически поднял бровь.
— И ваша сестра не выказала здравого смысла. А ведь ей известны светские нравы.
— Обычно Кейтлин не поступает столь безрассудно. Но вам следует благодарить ее за порыв вашего брата. Он побился об заклад, что ей не удастся заставить его сделать ей предложение.
Брови Хью сошлись над переносицей:
— Неужели?
Это не было вопросом, скорее недоуменным замечанием.
— Я тоже была удивлена и не могла понять, почему он так поступил, сознавая, каковы могут быть последствия. А моя сестра не могла не ответить на вызов, и, отбросив всякую осмотрительность, объявила во всеуслышание то, что думала.
Хью мог заметить по выражению лица, что эти слова только подтверждают его мнение о ее сестре как о девушке, презревшей светские правила. Глаза Трионы за стеклами очков потемнели, полные губы скривились.
Хью ответил скептической улыбкой.
— Давайте пока не будем обсуждать сопутствующие обстоятельства. Если бы у меня был способ каким-то образом разрядить ситуацию, я бы прибег к нему. Но такого способа я не вижу.
Прошлой ночью вместо блаженного отдыха, в котором он отчаянно нуждался, Хью почти не спал, пытаясь придумать приемлемый и лучший выход. Но с рассветом вместе с газетой «Морнинг пост» пришло горькое разочарование: выхода нет.
И тогда он позволил себе поспать пару часов и проснулся с тяжелой головой и полным отсутствием аппетита — его желудок отказывался принимать пищу, что было вполне нормально после обильного возлияния накануне. Это явилось также расплатой за его способность совладать с ветром. Только раз много лет назад он попытался справиться с проклятием, после того как оно проявилось в полной мере, но это чуть не убило его.
И он поклялся никогда больше не повторять этого.
К тому же когда-то Хью дал слово никогда не жениться. В свое время он дорого заплатил за то, что впустил женщину в свою жизнь, и решил никогда не повторять этой ошибки. И вот оказался на пороге того, чтобы в силу сложившихся обстоятельств отправиться к алтарю. Жизнь обладает жестоким чувством юмора и горькой иронией.
Хью наблюдал за девушкой из-под ресниц, видел ее бледное лицо и руки, сжатые в кулаки. Она выглядела решительной, готовой на дерзкий поступок.
— Мисс Херст, у вас, кажется, есть еще одна сестра.
Она нахмурилась:
— Да, наша младшая — Мэри.
— Если вас волнует судьба сестер и их будущее, вы не вернетесь домой, пока благополучно не сочетаетесь браком. Если не выйдете немедленно замуж, общество — в соответствии со своими понятиями — отвергнет вас, а заодно и ваших сестер. Сначала о них станут шептаться, потом перед ними закроются двери гостиных.
— Но ведь ни одна из них не совершила ничего плохого! Да и я тоже!
Господи, она была прелестна, особенно когда возмущалась! Ее кожа цвета сливок разрумянилась и пылала, глаза за стеклами очков сверкали от гнева.
Хью силой заставил себя отвести от нее взгляд, чтобы вспомнить свой очередной аргумент.
— Общество — суровый судья. Оно осуждает за любой намек на соучастие в том, что принято считать непристойным, и делает это без промедления, точно также как и за реальные действия. — Его взгляд снова остановился на ней. — Вам, может быть, безразлично, что о вас будут говорить, но вашим сестрам это будет не все равно, как и другим родственникам.
Она промолчала, но губы ее сжались в ниточку.
— А ваш отец — викарий, — продолжал Хью безжалостно. — Он лишится места и средств к существованию, как только его дочери будут осуждены молвой за несоблюдение приличий. И за вашими братьями станут постоянно наблюдать и комментировать каждый их шаг в отрицательном смысле. Есть еще и ваша мать. Не представляю, как она справится со всем этим…
— Прекратите! Я не могу больше слушать! — Она покачала головой, глядя прямо перед собой: — Это так несправедливо!
— Всецело с вами согласен.
Ее дрожащие пальцы скользнули под очки и прикрыли глаза.
— И это все, что вы можете сказать?
— Могу только добавить, что лорд Галлоуэй уверен, что мы с вами решили продать свою свободу за то, чтобы пресечь поток слухов и погасить к нам интерес. Уж он-то знает светские нравы.
Она опустила руки:
— Я вас не понимаю.
— Нет ничего менее интересного для сплетников, чем женатые люди, — ответил он сухо.
Триона смотрела на Хью, и мысли ее беспорядочно роились в голове. Она представила разочарованное лицо отца и огорчение матери. Ведь они привыкли видеть своих дочерей на светских приемах, где обе считались признанными красавицами. Она представила, что будет, когда перестанут их посещать, перестанут присылать им приглашения и в обществе начнут перешептываться. Ни у отца, ни у матери не было честолюбивых устремлений. На приглашение тети Лавинии они откликнулись неохотно и чуть не отказали ей, а сдались только после отчаянных просьб Кейтлин. И все же она не могла отрицать вред, который скандал мог бы нанести ее родителям, столь дорожившим доброй репутацией семьи.
