Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Обобщая, мы можем сказать довольно жестко: всё, что мифологично, эмоционально. И практически всё, что эмоционально, в той или иной степени мифологично.
Миф основан на противопоставлении: «свое» и «чужое». Причем в мифологическом мировосприятии (дальше я буду говорить «мышлении» в силу научной традиции, но надо помнить, что это все-таки не мышление») всё «свое» воспринимается положительным независимо от его неких объективных качеств. Оно «свое», и поэтому оно – хорошее. Как только мы сталкиваемся с таким представлением, всё прекрасно, логика отдыхает, логика выключена, пошла чистая мифология. А соответственно, всё чужое воспринимается как потенциально опасное, как потенциально враждебное и, применительно к антуражным (традиционным) мифологиям, как колдовское. Понятно, что такая картина, как противопоставление «своего» и «чужого», очень хорошо ложится на советскую идеологию. И действительно, в последние два десятилетия появилось очень много работ, где ценности советской культуры и мировоззрение советской эпохи рассматриваются строго именно в рамках классической мифологии. И кстати, из этого мы делаем простой вывод: мифологическое мышление не связано с религиозностью. И иногда даже одно другому довольно сильно вредит. В советское время, как известно, религии не было. Она была отменена. Был атеизм. А мифология цвела пышным цветом, потому что религия ей не мешала. Всё «свое» мыслится благим, всё «чужое» – потенциально опасным, колдовским. Возьмем более антуражный пример. Приезжает американский этнограф к австралийским аборигенам, записывает их сказания. Те его принимают, потому что считают его своим предком (кстати, любопытный факт, что австралийцы действительно верили, что британцы – их предки, потому что у австралийцев обитатели мира мертвых представляются белотелыми, а австралийцы, как вы знаете, смуглые). Итак, они его принимают, но предупреждают не ездить за те холмы, потому что там якобы живет очень злое племя, которое может его заколдовать и съесть. Естественно, британец не слушает их советов, едет за те холмы, и там, можно догадаться, ему говорят то же самое. Этот пример можно спроецировать на советское время, на «железный занавес». От австралийцев в этом смысле мы отличаемся достаточно мало.
Кто у нас населяет иной мир?
К иному миру относятся, естественно, боги классических архаических или не очень классических мифологий.
Следующий класс – божества (в русской мифологии: русалки, домовые, лешие). То есть существа, которые живут бок о бок с человеком, живут с ним в одном доме, живут с ним на одной территории. Их культ, представление о них, сосуществование рядом с ними играло и играет до сих пор очень-очень большую роль. Может показаться, что в нашем современном обществе поверий о леших нет, но если поговорить с серьезными туристами, то они много интересного расскажут. А если вам удастся разговорить серьезного спелеолога или серьезного альпиниста, то там такого будет и вовсе предостаточно. Не могу не заметить, что чем больше профессия (род занятий) связана с риском, тем больше будет уровень мифологизации. И кстати, такие представления (об ином мире) будут достаточно ревниво охраняться и далеко не всегда выдаваться вовне. Чтобы записывать, допустим, современные поверья о леших, можно далеко не всякого туриста разговорить, и далеко не всякий турист согласится это рассказать. Потому что для него это действительно очень серьезный вопрос, он с этими силами взаимодействует. Не будем говорить о том, существуют они или нет, поскольку это вопрос веры.
Отдельная категория обитателей потустороннего мира – мертвецы. Забегая вперед, скажу, что во всех языческих мифологиях загробная жизнь не определяется тем, был ли человек добрый или злой, праведный или неправедный (понятие праведности и неправедности – это к монотеизму, но ни в коем случае не к язычеству). В любых языческих мифологиях загробное бытие определяется формой смерти и формой погребения. Если человек умер правильной смертью, то есть обычной смертью, то, соответственно, после смерти он переходит в категорию предков и затем определенным образом, в рамках этой категории, взаимодействует с живыми в ходе специальных праздников, специальных ритуалов и т. д. Если же человек умер слишком рано или слишком поздно, если он был убит или, хуже того, покончил с собой, если он не был похоронен, был похоронен не должным образом – одним словом, если он умирает неправильной смертью, он переходит в гораздо менее приятную категорию, пополняет собой огромный корпус нечисти: всевозможные вампиры, упыри и другие не очень привлекательные персонажи. Итак, мертвые – это совершенно особая категория обитателей иного мира.
Следующая категория – это животные. Животные с завидной регулярностью мифологически маркированы. Иногда в определенных ситуациях животные оказываются мифологически значимы, хотя в обычной жизни мы к ним так не относимся. Пример из моей личной полевой практики. Приезжаем мы в украинскую деревню с фольклорной экспедицией от Института славяноведения под руководством Никиты Ильича Толстого (внука Л. Н. Толстого). Как празднуется свадьба? Вот так-то и так-то, но на свадьбе обязательно должен быть кот. Через год приезжаем в деревню, которая находится приблизительно в пятидесяти километрах от первой. Как празднуется свадьба? Вот так-то и так-то. Но на свадьбе категорически не должно быть кота. И опять-таки каким-то образом это объясняется. Оставим вопрос о том, должен ли быть все-таки кот на свадьбе. Что мы имеем? Совершенно обычное домашнее животное. В обычной жизни никакой мифологической роли не играет. Но свадьба – переход из холостого состояния в семейное. Раз состояние перехода – значит, это зона риска, зона повышенной эмоциональной окрашенности. И в этой ситуации обычное животное мифологизируется. И в этой ситуации кот оказывается мифологически значим, и поскольку он здесь мыслится носителем определенных сил, то эти силы мы можем или принимать, или отвергать. И соответственно, в деревнях, расположенных сравнительно недалеко друг от друга, решения принимаются противоположные.
Итак, мы уже имеем такие категории: боги, божества, обитатели мира мертвых, животные.
Последняя категория существ иного мира – соседние народы, которые в большей или меньшей степени мифологизируются всегда. Вот сейчас благодаря глобализации это потихонечку уходит. И то у нас хватает совершенно немыслимых мифов про другие народы. Идем дальше.
Уже была упомянута одна черта мифологического мышления, которая чрезвычайно важна: это тождество противоположностей (пример с котом на свадьбе). Почему оно оказывается возможным? Потому что когда какой-то объект ярко мифологически эмоционально окрашен, то, соответственно, он вызывает весьма сильные эмоциональные переживания, которые могут быть как с плюсом, так и с минусом. От любви до ненависти один шаг. От ненависти до любви, в общем, не многим больше. То есть чем мифологичнее какой-либо объект, тем противоположнее может быть его восприятие. Это особенность мифологического мышления. Она была подмечена очень давно. Но именно через эмоциональное восприятие оно, насколько я помню, никогда не объяснялось. Это надо очень хорошо понимать.
Возьмем пример более антуражный. Греческая мифология. Рождается у Леды от Зевса, пришедшего к ней в образе лебедя, прекраснейшая из всех смертных женщин дочь Елена. Всё замечательно. Она живет у земного мужа Леды. И приходит время выдавать Елену замуж. И оказывается парадоксальная ситуация: за красивейшую из женщин никто не хочет свататься. Почему? Формально это объясняется тем, что каждый боится, что он женится на Елене, а ее тотчас украдут. На самом деле это позднейшая рационализация. Речь идет о том, что сверхкрасота, как и сверхуродство, решительно отталкивают. Потому что это то, что не входит в привычный людям уровень бытия, в привычный людям образ жизни. И это одинаково отталкивается, одинаково отрицается. Кстати, очень часто в разнообразных сказаниях мы встречаемся с тем, что персонаж, особенно негативный, может одновременно восприниматься и как сверхпрекрасный, и как сверхуродливый или менять облик с одного на другой. Это обычная ситуация. Если кто хорошо помнит курс алгебры, то в классе пятом изучается такая величина, как модуль. Допустим, есть пределы красоты и уродства или каких-либо других качеств по модулю. Пределы – в данном случае для человека. Если за эти пределы существо выходит как в лучшую, так и в худшую сторону, то всё – это нелюдь. Кстати, в связи с этим не могу не заметить, что наш с вами язык прекрасно сохраняет представление о том, что далеко не всякое существо, похожее на человека, является человеком. Мамы у нас иногда напрасно ругают так своих детей: «Когда ж ты у меня человеком станешь?» Конечно, такая мама не верит в то, что существо рождается еще не вполне человеком, но язык это еще сохраняет. Или же выражение, что таким-то путешественникам, шедшим через опасные земли, было предсказано, что они вернутся живыми. С точки зрения логики это очень смешно. Как будто бы можно вернуться мертвыми. С точки зрения мифологии всё нормально. То есть, действительно, у нас на протяжении тысячелетий было представление о том, что в чужих краях тебя заколдуют, съедят, а в твоем облике явится какой-нибудь демон или ты вернешься в состоянии ходячего трупа. А такому вампиру надо что-то есть, ты будешь пожирать своих бывших сородичей. И соответственно, предсказание, что человек может вернуться не живым, когда-то было вполне актуальным. А сейчас оно просто сохраняется в языке. Таково мифологическое мышление в самых общих чертах.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
