Земля гасиенды была не слишком плодородной, но зато по её территории протекала река. Близ реки выращивали пшеницу, маис, бобы, перцы и тыквы, а более засушливые участки отводились под кактусы для пульке и традиционные индейские культуры. Домашний скот пасся свободно по всей территории гасиенды. Животных выращивали главным образом ради выработки кожи, потому что перевозка мяса, даже засоленного, на большие расстояния не окупалась. Кур и свиней разводили для обеденного котла, разнообразить меню позволяла также охота на оленей и зайцев.
Большой господский дом находился на вершине холма, возвышенности, имевшей форму монашеской тонзуры. У подножия холма, вдоль берега реки, тянулась маленькая индейская деревушка, состоявшая примерно из шестидесяти йакатль — глинобитных хижин. Никаких рабов во владениях дона Хулио не было.
— Рабство — это мерзость, — заявил дон Хулио, когда я однажды спросил его, почему он не использует рабский труд. — Мне стыдно признаться в том, что мои соотечественники, португальцы, занимают ведущее место в этом отвратительном промысле — работорговле, охотясь за бедными африканцами, как за зверьем, и снабжая ими тех, у кого достаточно золота. А ещё мне стыдно признать, что многие рабовладельцы — жестокие и злобные люди, которые получают удовольствие от власти над другим человеческим существом. Они и рабов-то покупают не столько ради выгоды, сколько чтобы потешить своё властолюбие, а зачастую и похоть. Многие из этих людей сожительствуют не только со своими рабынями, но даже и с собственными внебрачными дочерями, ничуть не задумываясь о том, что совершают насилие и кровосмешение.
Аййо, я хорошо знал, как обращаются с рабами, ибо частенько видел их на улицах и во время наших с отцом Антонио визитов на сахарные плантации. И ещё я прекрасно помнил, как освободил раба по имени Янага, которого хозяин собирался оскопить.
Раз в месяц на гасиенду приезжал, чтобы провести службу в маленькой часовне, стоявшей у подножия холма, и совершить нужные требы, священник. После каждой встречи с ним Матео долго плевался.
— Множество его отважных собратьев принесли индейцам Бога и цивилизацию. Однако для этого святоши есть только рай и ад, и ничего между ними. Любой проступок, пусть даже самый мелкий, этот дурак считает смертным грехом. Ему повсюду мерещатся демоны и дьяволы. Да он бы выдал святой инквизиции собственного брата, случись тому пропустить исповедь.
Матео понять было можно — при виде его священник спешно крестился и призывал Пресвятую Деву, точно повстречался с дьяволом. Что же до меня, то ко мне святой отец отнёсся как к обращённому, решив, что раз я довожусь кузеном дону Хулио, то у меня должны быть еврейские корни. Естественно, что на исповеди я не стал ему ничего о себе рассказывать, а вместо этого придумал несколько мелких грешков, чтобы священнику было что отпустить. Не сомневаюсь, Господь простит этот невинный обман. Он был просто необходим, ибо дон Хулио настаивал на том, чтобы мы с Матео регулярно посещали церковь, ему не нужны были на гасиенде безбожники.
72Каждый день все мужчины деревни отправлялись верхом ухаживать за скотиной или пешком работать на полях. Некоторые женщины оставались дома нянчить детей и печь тортильи, в то время как другие поднимались на холм, чтобы стряпать и убираться в большом господском доме. Матео стал надзирать за индейцами vaqueros, а я учился пасти скот. Не всё давалось так просто: один бык преподнёс мне весьма болезненный урок.
Жители городов, таких как Мехико или даже Веракрус, полагались на защиту вице-короля и его армии, но правление вице-короля фактически не простиралось за пределы больших городов и основных дорог. Владельцам гасиенд приходилось самим заботиться о своей безопасности, и их усадьбы, как и дома, представляли собой настоящие крепости. Стены складывали из того же самого глинобитного кирпича, что и индейские хижины, но делали их во много раз толще и выше. Чтобы обеспечить надёжную защиту от грабителей — банд метисов, беглых рабов и ренегатов испанцев, — требовалось делать стены настолько толстые, чтобы их невозможно было пробить выстрелом из мушкета, и настолько высокие, чтобы на них нельзя было взобраться. Внутри в качестве опорных конструкций использовались деревянные балки, но снаружи древесины видно не было — только камень или кирпич.
Внутри подобных построек три четверти пространства занимали жилые помещения в форме буквы «L»; кроме того, там имелись просторный внутренний двор и небольшая конюшня. Скот, за исключением лошадей господ и всех быков, которые использовались для работ на ранчо, держали в загонах рядом с деревней. Снаружи располагались также сараи и мастерские, где изготовляли почти всё необходимое для ведения хозяйства — от подков и сбруи до плугов.
Во внутреннем дворе всегда росло множество деревьев, зелёные вьющиеся растения и цветы взбирались по стенам и расцвечивали своими яркими красками всё, кроме камней, которыми был вымощен двор.
Именно сюда, в эту крепость, замок, маленькое феодальное королевство, я и прибыл, надеясь совершить чудесное превращение из гусеницы-метиса в бабочку-испанца.
Дон Хулио решил обучать меня различным наукам, медицине и инженерному делу. И если его самого отличал подход учёного профессора — спокойные дискуссии и список книг, которые следовало прочесть, как будто я учился в университете, — то другим моим преподавателем был сущий безумец.
Матео сделался моим наставником во всём, что касалось подготовки настоящего кабальеро: он учил меня верховой езде, владению шпагой и кинжалом, стрельбе из мушкета, танцам, любовным ухаживаниям и даже тому, как правильно вести себя за столом и обращаться с ножом, вилкой и тарелкой (все столовые предметы в этом доме были сделаны из серебра). Мне пришлось с трудом пересиливать инстинкт, призывавший поскорее набить под завязку желудок, ибо я вечно опасался, что следующий приём пищи наступит не скоро — сказывалось постоянное недоедание.
Хотя, спору нет, Матео обладал всеми внешними признаками благородного сеньора, ему явно недоставало выдержки и терпения дона Хулио. Поэтому за допущенные оплошности мой второй наставник частенько вознаграждал меня тумаками...
Прошло два года, прежде чем я впервые увидел донью Изабеллу, супругу дона Хулио, и встреча эта, в отличие от знакомства с иными его родичами, особого восторга у меня не вызвала. Надо отдать должное, эта женщина была очень красива и отличалась изысканными манерами. Но донья Изабелла была человеком недобрым и крайне тщеславным. Так что в конце концов я понял: это настоящая горгона Медуза со змеями вместо волос, безжалостно обращавшая всех вокруг себя в камень.
У дона Хулио не было детей, но другие родственники у него имелись: сестра по имени Инес, на пару лет старше его, и её дочь Хуана.
