Средневековое искусство
Мастер Тржебонъского алтаря. Положение во гроб. Около 1380–1390
Мастер вышебродского алтаря Рождество Христово. Около 1350. Дерево, темпера. 99,5x93
После того как в 1347 Прага стала резиденцией императора Священной Римской империи Карла IV, замки и монастыри Чехии активно включились в культурно-историческую жизнь Европы. Освоив передовые достижения итальянского треченто (Проторенессанса), французских, бургундских и национальных миниатюристов, чешская школа станковой живописи достигла совершенства и заняла ведущие позиции в искусстве второй половины XIV века.
Наиболее видным ее представителем был мастер образов алтаря из храма Вознесения Девы Марии цистерцианского монастыря в Высшем Броде. В своем творчестве этот неизвестный художник талантливо соединил итальянский опыт с наследием готической традиции и приемами византийской иконописи. В результате такого синтеза возникла его собственная манера, не имевшая прямых аналогов в современной живописи. Многостворчатый алтарь состоял из девяти картин квадратного формата, выполненных на сюжеты из Нового Завета. Мастер, стремясь приблизить религиозные образы к людям, сосредоточивает внимание на моментах проявления человеческих взаимоотношений и эмоций. Всегда продуманное цветовое решение зависит у него от тематики и настроения сцен.
«Рождество Христово» — лучшая работа цикла, видно, что выполнивший ее художник знал основы композиционных построений и способы передачи глубины пространства, которыми владели итальянские живописцы эпохи треченто. Влияние византийских образцов XIV века чувствуется в красоте и нежности колорита, спокойном величии Богородицы. В сцене «Рождества Христова» условный пейзаж сосуществует с трехмерными, скульптурно моделированными фигурами, что особенно заметно в изображении Девы Марии, которая, обняв Младенца, располагается на ложе под крытым дранкой навесом. Некоторые эпизоды, написанные весьма реалистично, говорят о наблюдательности художника: почти жанрово показаны старец Иосиф и пожилая повитуха, наливающие в деревянную лохань воду для купания новорожденного Христа. Убедительно изображены домашние животные: ослик и корова, жующие сено, жмущиеся друг к другу овцы и возвращающееся с пастбища стадо коз. Точный рисунок и гибкие контуры сочетаются с выразительностью цветовой гаммы: мерцающие розово-красные тона варьируются от светлых, напоминающих блеск эмали, до глубоких и ярких, похожих в своей звучности на витраж.
Мастер вышебродского алтаря Воскресение Христово. Около 1350. Дерево, темпера. 99,5x93
«Воскресение» — еще одна работа, где можно обнаружить удачный синтез новых и традиционных художественных приемов живописи. Иконография этого сюжета необычна и нова для своего времени — здесь изображено само событие воскресения Христа, которое не видел и о котором не свидетельствовал ни один человек. XIV век был временем кризиса в католическом мире, когда на фоне нестроения в церковной жизни появилось много визионеров — людей, утверждавших, что им являются Христос и Дева Мария. На основании этих откровений изменилась иконография религиозных изображений. И, в частности, данного сюжета, где наряду с женами-мироносицами и явившимся им Ангелом стали представлять стражников, пораженных видением восстающего из гроба Спасителя. Вышебродский мастер вводит новшества очень осторожно. По средневековой традиции он совмещает несколько разновременных событий в одной композиции, показывая сразу воскресение и явление Христа Марии Магдалине. Художественная манера также соединяет разные приемы: моделировка ликов темными тенями и сложные ракурсы фигур напоминают работы сиенских живописцев. По итальянскому образцу сконструирован и перспективно изображенный саркофаг, в то же время художник, верный готическому и византийскому наследию, сохраняет плоскость золотого фона, декоративную линейность в трактовке драпировок и условную цветовую символику. Мастер Вышебродского алтаря попытался дать психологическую характеристику некоторых образов — лица стражников, увидевших воскресшего Христа, полны удивления и страха. Однако общее спокойное, повествовательное настроение картины подавляет признаки драматического волнения, и основные герои сцены остаются невозмутимыми.
Теодорих Святой Иероним. Около 1 370. Дерево, темпера. 114x105
Для стиля чешской живописи 1360-х характерны крепко моделированные пластические формы, коренастые, массивные фигуры и живость манеры исполнения. Первым мастером пражского цеха художников в это время становится Теодорих. Занимая видное место при дворе, он сопровождал императора во время коронационной поездки в Рим, где познакомился с итальянским искусством XIV века. В 1365 живописцу было поручено украшать Карлштейн — расположенную близ Праги загородную резиденцию Карла IV.
Здесь, в капелле Святого Креста, мастер создал 129 картин с погрудными изображениями святых.
Ансамбль расположенных тремя горизонтальными рядами своеобразных «сакральных портретов» (отличных от иконописных индивидуализированных образов) целиком заполнил стены часовни. Мощные полуфигуры, выступающие за обрамление досок, показаны на золотом орнаментальном фоне. В образах Теодорик воплотил могучие характеры — святые имеют сильные руки, крупные, объемные черты лица. Звучность красочной гаммы сообщает им дополнительную внутреннюю энергию. Индивидуальность каждого выражена с небывалой для той эпохи яркостью, ощущается суровое и настойчивое утверждение человеческой личности.
Теодорих Святой Григорий Великий. Около 1370. Дерево, темпера. 115x105
Цикл из 129 картин Теодориха — оригинальное явление не только в чешской, но и в европейской живописи XIV столетия. Впервые средневековый художник попытался столь конкретно показать особенности внешности и характеров святых. Вероятно, создавая данные портреты, он воплощал в них некоторые основные человеческие черты, наблюдаемые в жизни. Мастер снабжает отцов и учителей церкви сословными регалиями, книгами и пюпитрами для письма и чтения, то есть стремится охарактеризовать их как представителей определенного социального круга и профессии. Святой Иероним, переводчик Библии на латинский язык, облачен в красную кардинальскую мантию и держит в руках полураскрытый кодекс в дорогом переплете. Оторвавший взгляд от разложенной на столе книги Григорий Великий показан в папской тиаре. Чтобы индивидуальные черты были максимально видны, художник изображает лица в профиль и в трехчетвертном ракурсе, но их выражение его мало интересует, ведь он пишет не земных людей, а бесстрастных святых. Плоскость золотого фона подчеркивает объемность и пластическую мощь фигур. Не имеющая пространственной глубины, она как бы выталкивает их вперед, приближая к зрителю и одновременно монументализируя образы.
