Хотя присутствие еврейских родичей в родословной Ленина мало что изменило в моем представлении о Ленине, отношение к «еврейству» Ленина со стороны различных групп населения, взятых в различные исторические эпохи, позволило мне кое-что пересмотреть в русской истории — а также в самовосприятии революционеров еврейского происхождения, полностью ассимилировавшихся в социализм. Прадедушка Ленина презирал свое еврейство; его сын, дед Ленина, выкрест, его отрицал; мать Ленина, православная во втором поколении, о нем не упоминала. Ленин в некоторых случаях записывал себя русским, а в других вообще отказывался отвечать на вопрос о национальности. Его соратники по партии, обрусевшие большевики еврейского происхождения, с готовностью жертвовали своим сомнительным еврейством ради революционного интернационализма, освобождавшего их от этнических конфликтов имперской России.
Столетнее восприятие ленинского, пусть и мнимого, еврейства лежит в исторической плоскости, имеет собственную историю и уже хотя бы по этой причине представляет собой особый исторический сюжет. Когда архивные находки доказали наличие у Ленина еврейского родства, Сталин запретил ленинским родственникам упоминать о еврейских родичах Ильича. В 1960-е гг., при Брежневе, тех, кто дерзнул самоволкой изучать ленинскую генеалогию, увольняли, а найденные ими документы изымали.
Русские деятели и писатели правого толка считали еврейское происхождение многих левых лидеров скандальным фактом, и все же вплоть до конца XX в. они ничего не знали о еврейских корнях Ленина. Когда же, наконец, документы о родословной Ленина увидели свет, фашизоидные журналисты посткоммунистической России воспользовались этим весьма незначительным еврейским элементом, чтобы заклеймить коммунистический эксперимент как разрушительное антирусское еврейское начинание. Осмысление еврейских корней Ленина (какова бы ни была их историческая достоверность) — второстепенный (пусть и особый) эпизод в деле изучения русско-еврейского вопроса. Но как таковой этот эпизод безусловно заслуживает того, чтобы о нем рассказать отдельно. На грандиозном фоне русской революции еврейство Ленина выглядело небольшой неприятностью, но рассуждение об этой небольшой неприятности помогло бы осветить крупную проблему.
Позволю себе здесь кое-что прояснить. Прадед Ленина с материнской стороны Мошко был евреем, в старости крестился. Александр, дед Ленина с материнской стороны, родился евреем, но обратился в православие, еще до обращения своего отца. Александр принял православие подростком, позднее женился на христианке шведско-немецких кровей. Так что в строгих терминах иудейской традиции мать Ленина Мария Бланк, родившаяся в семье выкреста и вышедшая замуж за русского православного, не была еврейкой ни с какой стороны. Не была она еврейкой — что очень важно — и с сугубо православной точки зреня, как христианка, родившаяся в христианской семье. И Ленин не был евреем. Если бы его мать представила в Сохнут или израильское посольство свидетельство о рождении своей бабушки, как это сегодня делают многие ассимилированные русские евреи, она бы не смогла репатриироваться по Закону о возвращении. Иными словами, у Марии Бланк не было бы права на алию в Эрец-Исраэль. Ленину тем более отказали бы, при самом либеральном толковании закона о репатриации. Как бы громогласно ни заявляли российские сторонники расовой теории об их «еврейском Ленине», в реальной действительности в Ленине не было ничего еврейского. В этом смысле «еврейский Ленин» — чистый вымысел, он никогда не был персонажем ни русской, ни еврейской истории.
Однако в силу некоторых причин, о которых ниже, в середине 1920-х Ленин неожиданно попал вместе со своей далекой еврейской родней в контекст еврейского вопроса, чем весьма озадачил тогдашнюю большевистская власть. Тогда власти попытались решительно отделить Ленина от его еврейских родственничков и, весьма в этом мероприятии преуспев, продолжали в том же духе в течение последующих 70 лет. И чем больше они старались засекретить любую информацию о мешающих им еврейских корнях Ленина, тем более мощными историческими смыслами обрастала эта страшная большевистская тайна. Ленинская родня из Староконстантинова и Житомира не имела ничего общего с коммунистами. Но попытками удалить их из регистрационных документов Ленина в 1924, 1932, 1938, 1965 и 1986 гг. компартия этих родственников успешно засекретила и удивительным образом превратила их в жизненно важный элемент самоидентификации.
И тут на меня снизошло откровение. Дело не в генеалогии Ленина, а в отношении к ней, в рассуждениях на социокультурные темы, которые она порождает, особенно если включить ее в широкий контекст еврейского вопроса в России. Вопрос, был ли Ленин евреем или не был, совсем не так важен, как вопрос, что для него значило принадлежать к русскому или европейскому еврейству. Я немедленно написал Джонатану Бренту, вкратце изложив свои мысли и предложив рассмотреть данную тему не в ключе истории некоей объективной реальности, а в ключе истории ее восприятия. Но поскольку я как бы уже отказался писать книгу, я и предложил, чтобы тот, кто станет писать о еврейских корнях Ленина, обратил внимание на пять аспектов.
Во-первых, необходимо реконструировать социокультурный контекст местечка Староконстантинов, где Мошко Бланк, прадед Ленина с материнской стороны, скандалил и ругался с местной еврейской общиной. Во-вторых, следует рассказать о Мошко Бланке, чье имя часто всплывает в связи с Лениным: кто он такой? что связывает его, со всеми конфликтующего еврея, выкреста, с вождем революции Лениным? В-третьих, нужно осмыслить, как Ленин относился к евреям: был ли факт наличия у Ленина еврейских корней (теперь неоспоримый) сколько-нибудь значимым для его отношения к социалистам-евреям и к еврейскому вопросу в Российской империи? Было ли ему вообще дело до евреев? В-четвертых, не мешало бы задаться вопросом об отношении советского руководства к еврейской родне Ленина, Бланкам: почему применялись столь суровые меры, чтобы заставить замолчать всякого, кто осмеливался упомянуть о еврейских родственниках Ленина, и почему сведения о Бланках хранили как строжайшую государственную тайну? В-пятых, следовало бы рассказать, как воспринимали еврейство Ленина и других революционеров ультраправые в России, чьи идеи вроде бы замалчивались при советском режиме, но приобрели неслыханную популярность после падения коммунизма. Кто-нибудь должен, в конце концов, разрешить загадку: каким образом ультраправым удается совмещать проклятия по адресу русской революции, которая для них — еврейская, с их истерической осанной советскому государству, построенному и управлявшемуся, с их же точки зрения, «евреями-коммунистами»?
Вот какие вопросы, представлялось мне, следует разрешить или хотя бы поставить автору будущей книги, а я зато готов выступить, буде на то Брентова воля, первым рецензентом этой книги. В ответ Брент прислал мне договор на книгу. Я был поставлен перед выбором. Ленин заглядывал мне в лицо, подмигивал и, сунув большой палец за жилет, а голову слегка наклонив набок, вопрошал: «Что же делать будем, товарищ?» Что мне оставалось делать? Поблагодарить проницательного Брента и написать книгу.
Свое повествование я решил построить на следующих посылках. Я всегда считал, что горизонтальный — или непосредственный — контекст помогает разрешить сложные исторические вопросы. Литовцы, поляки, русские, болгары, грузины и евреи вступали в РСДРП как революционеры, а не как литовцы, поляки, русские, болгары, грузины и евреи. Член Бунда мог быть евреем-марксистом, но член РСДРП не мог быть евреем-большевиком. Вступая в партию русских социал-демократов, вы присоединялись к сообществу борцов за освобождение рабочего класса, к утопистам-революционерам, мечтателям о всеобщем, визионерам, которые не признавали «ни эллина, ни иудея» и которые рассуждали исключительно в общемировых масштабах. Иными словами, в среде революционеров-большевиков знали, кто представляет национальные меньшинства, но не признавали их в таком качестве.
