«Если б могло то случиться, сетью тройной бы себяя охотно опутать дозволил,Пусть на меня бы, собравшись, богини и боги смотрели,Только б лежать на постели одной с золотою Кипридой».Так отвечал он; бессмертные подняли смех несказанный».
Как видим, здесь нет ни слова обвинения или нравственного осуждения; только шутки и веселье вызывает у бессмертных богов эта пародийная сцена супружеской неверности богини любви. Вся эта любовная сцена – прославление открытой незамаскированной чувственности и безжалостный приговор тому, что называется «грехом» с точки зрения торжествующей ложной морали.
Афиней обращает внимание на то обстоятельство, что в соответствии с замечанием Теофраста никто не называет счастливым доблестного Аристида, но называют счастливыми жителя Сибариса Сминдурида и Сарданапала[3].
Гераклид Понтийский, ученик Платона и сам знаменитый философ, написал произведение «Об удовольствиях», многие отрывки из которого сохранились до наших дней. Там, например, он утверждает, что роскошь, и особенно сладострастие, – это право, признаваемое за правящим классом, в то время как тяжкий труд выпадает на долю рабов и бедняков; и что те, кто прославляет роскошь и праздность, – люди широкого ума и, следовательно, достойны большего уважения, чем остальные. Это можно видеть и на примере жителей Афин, которые, вопреки – или скорее благодаря – своей приверженности к чувственным удовольствиям, стали героями, победившими при Марафоне.
Под такими утверждениями нельзя подписаться безоговорочно; важно только в этой связи отметить эти высказывания на право проявления чувственности как очень значимые в общественном мнении. Великий поэт Симонид открыто вопрошал: «Может ли жизнь людей быть счастливой без чувственных наслаждений? Разве даже блаженные боги могут без них обходиться?» И действительно, историк Мегаклеид обвиняет поэтов в том, что они слишком много внимания уделяют трудностям и лишениям, описывая земные подвиги греческого национального героя Геракла. Он бы охотнее указал на то, что Геракл, живя среди людей, находил огромное удовольствие в чувственных наслаждениях, был женат на многих женщинах и многие девушки забеременели от него. Не упомянуты его отношения с юношами – Иолаем, Гилаем, Адметом и другими[4]. Далее Гераклид напоминает нам, что в земной своей жизни Геракл предавался наслаждениям чревоугодия; что теплые источники по всей Греции назывались Геракловыми банями, что особенно мягкие и роскошные ложа называют Геракловыми. Что же, спрашивает он, послужило этому основанием, если Геракл в жизни пренебрегал негой и сладострастием? Дурной вкус у некоторых поэтов, следующих Гомеру и Гесиоду, представлять Геракла – этого гурмана и любителя наслаждений – так, будто всю свою жизнь он только и делал, что носил стрелы, палицу и львиную шкуру[5].
В двенадцатой книге «Пирующих софистов» Афиней приводит подробное описание роскоши и чувственных удовольствий в античности. После некоторых теоретических рассуждений о праздности и разврате разных народов, начиная с персов, он обсуждает отдельных личностей древности, знакомя нас с тем, как каждый из них заполнял жизнь роскошью и удовольствиями; затем он приводит впечатляющий список персонажей греческой истории, которые отмечены особенным сладострастием. Интересно, что среди них немало тех, кого мы знаем как военных полководцев, государственных мужей и героев Греции. Подробнее мы остановимся на этом позднее; здесь мы можем упомянуть некоторые вещи, особенно характерные для греческого восприятия чувственности.
Как повествует Гераклид, у персидского царя был гарем из трехсот наложниц. «Днем они спали, а ночью могли быть разбужены огнями, пением и музыкой и проводили время с царем. Эти наложницы также сопровождали его на охоте».
О лидийцах Ксанф рассказывает, что у них в обычае было кастрировать не только юношей, но и девушек, чтобы использовать их в качестве евнухов во дворцах знати.
