Однако если эротика – первооснова древнегреческой культуры и центр, вокруг которого вращалась эллинская жизнь, из этого следует вывод, что подход греков к эротике был, в сущности, наивным и естественным до такой степени, что вряд ли таковой кажется приемлемым в наши дни. Поскольку понятие «греха» было чуждо даже греческому языку, постольку понятие «нравственность» или ее отсутствие было связано лишь с несправедливостью по отношению к другим, с оскорблением государства и с преступлением. Греческая «мораль» была не связана с проблемами сексуальных отношений, кроме случаев, когда речь шла о незрелых мальчиках и девочках или когда сексуальные отношения сопровождались насилием. Во всяком случае, любой грек мог распоряжаться своим телом по своему усмотрению; то, чем занимались люди, вышедшие из подросткового возраста, не волновало ни судей, ни общественное мнение, поэтому никто не чувствовал себя оскорбленным, когда речь заходила о сексуальных отношениях со всей откровенностью и без всякой ложной скромности.
Грекам было присуще удивительно совершенное понимание красоты, дионисийская радость прославления человеческого тела, возвеличенного для них даже эротическим действием, если только такие действия основывались на взаимной любви, то есть в конечном счете на восхищении красотой.
Отсюда и педерастия была для них не пороком, но лишь другой формой любви, не враждебной браку, а необходимо дополняющей его и признанной государством; она обсуждалась с такой непредубежденностью, что становилась предметом размышления величайших умов, таких, как Сократ, Платон и Аристотель. Благодаря тому что радости любви не были окутаны тайной и не считались чем-то греховным и запретным, и – далее – благодаря практически безграничной чувственности греков – они облагораживались стремлением к прекрасному, их сексуальная жизнь развивалась очень бурно, но и была завидно здоровой. Что это так, можно заключить по тому, что сексуальные извращения, которые стали столь плачевным фактом современной жизни, редко встречаются в Древней Греции, и у классических авторов трудно найти даже намеки на подобные отношения.
Принимаясь за этот труд, мы полагали, что греческая мораль должна быть известна и понятна тем, кто хочет получить верное представление о жизни и культуре эллинов; к этому можно добавить пожелание перенестись в духовные отношения античных времен Древней Греции, а не делать поспешных и поверхностных выводов об эллинской этике с точки зрения стандартов современного общества. Каждый, кто способен освободиться от моральных представлений Нового времени и непредубежденно вдуматься в представления античности, непременно поймет высокую нравственность эллинов, высшим идеалом которой была гармония «красоты телесной и духовной».
