Из хаты выходит седенький доктор (черный сюртучок, шляпа, саквояж).
— Полный покой, — повторяет он через плечо. — И никакого спиртного!
— Много ты понимаешь… Я если не выпью — перережу их всех… и что: повесят — это лучше?
6
Зной, простор, холм, дорога. Жидкая колонна кандальников тащится по дороге, звякает цепь, цыкает плевок, мокра от пота серо-белая рубаха конвойного солдата — редок и равнодушен конвой.
— Куда их гонют, интересно… — произносит Нестор.
— Знамо куда — на каторгу, — отвечает один брат.
— А может и вешать, — завороженно смотрит другой.
— А интересно, за что их всех…
— Интересуетесь государственными преступниками, молодые люди? — произносит интеллигентный голос за их спинами.
Господин не господин… приличного вида, нестарый еще человек, явно из образованных, подошедший незаметно.
— Могу удовлетворить ваше любопытство. Куда? В харьковский централ. Там рассортируют: кого в тюрьму, кого в Сибирь, кого на виселицу. Еще вопросы? А: за что. За то, что им не нравится, как устроена жизнь.
— А как она устроена? — недоверчиво любопытствуют братья мнение незнакомца, зачем-то набивающегося в компанию.
— Одни люди не работают, зато богатые. Другие работают, но все равно бедные. При этом богатые приказывают, а бедные слушаются.
— А нечего слушаться, — зло говорит Нестор.
Незнакомец достает из портмоне ассигнацию:
— Кто тут младший? Сбегай, принеси-ка мне пару пива, а вам всем — фруктовой воды.
7
В тени у ограды незнакомец стелет носовой платок и аккуратно усаживается. Пацаны опускаются на траву, срывая пробки с лимонада. Незнакомец открывает свое пиво одним из ключей щегольского перочинного ножа.
— Вольдемар Антони, — протягивает всем по очереди руку.
— Грек, что ли?
— Это не важно для человека — грек, немец, украинец или еврей. Разницы нет. Вот вы — кто такие?
— Мы? Братья Махно. А в чем разница?
— Разница? Кто работает, а кто нет. Кто заставляет другого на себя горбатиться, а кто нет. Кто хочет жить свободно, а кто заставляет людей подчиняться — хоть закону, хоть власти. А национальность ничего не значит.
— Революционер, — говорят Карп.
— Социалист, — говорит Емельян.
— Да нет, хлопцы. С социалистами свободным людям не по пути. Они все шеи в один хомут всунуть хотят. Свободному человеку только с анархистами по пути.
— Это куда?
— Это туда, где все свободно трудятся, и все вопросы между собой решают сами по справедливости. А власти над ними нет никакой.
Задумываются и следят за колечками дыма, которые пускает Антони из-под усиков, изящно куря папироску.
— А если кто поспорит?
— Общество соберется и рассудит.
— А если украл?
— Или убил?
— Общество соберется и накажет.
— Как? В тюрьму посадит?
— Э, нет. Лишение свободы анархия отрицает. Измываться над человеком и лишать его воли нельзя. Или простить на первый раз — или убить, раз не исправляется. Дурную траву с поля вон. Ты что делаешь, малец?
Нестор положил опустевшую бутылочку из-под ситро на плоский камень, разбил ее другим камнем и стал толочь стекло.
Стекло хрустит. Нестор сопит. Камень дробит искристую крошку.
8
На скотобойне колют и свежуют свиней.
