Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Наш поход в никуда продолжался. Мы двигались вперед к неизвестному нам пункту назначения. На пути нам встречались убогие деревушки, расположенные вдоль дороги. Русские женщины и дети пристально смотрели на нас из дверных проемов, вглядывались в нас, скрываясь за оконными стеклами скверного качества. Единственными мужчинами, которых можно было встретить, были престарелые ветераны минувших войн.
Жители деревень, когда мы их расспрашивали, рассказывали нам о большевиках. При этом в их глазах был виден ужас, страх перед сибирскими лагерями. Они говорили нам, что в школах висели портреты Сталина. Когда сельские учителя спрашивали: «Кого вы благодарите за хлеб насущный?» – ученики должны были отвечать: «Сталина». Нас обнадежило то, что сведения о последствиях коммунизма мы получаем из первых рук. То, что мы слышали, нельзя было считать лишь происками нашей собственной пропаганды. Нидермайер заметил:
– Теперь, увидев Россию, мы поняли, какое это счастье – быть немцем.
5 июля мы миновали Лемберг. С начала войны по городу дважды наносились мощные удары, и рано поутру из тумана проступили очертания сожженных заводов, домов, лежащих в руинах, и подбитых танков. От их еще горячих остовов валил жирный черный дым. В одном из тех немногих кварталов города, которые частично сохранились, люди выстроились в длинную очередь возле продовольственного склада. Когда мы проходили мимо, они равнодушно смотрели на нас.
Военный аэродром русских под Лембергом «штуки» привели в непригодное состояние. Повсюду виднелись почерневшие самолеты и вдребезги разбитая техника, и во время привала солдаты бродили среди обломков, фотографировали друг друга на фоне разбитых советских самолетов, с любопытством отыскивали и подбирали сломанные детали, ни на минуту не забывая об инструкциях, строго запрещавших мародерство и несанкционированные реквизиции взятой в качестве трофеев техники противника. Война с Советским Союзом шла всего несколько дней, и мы с интересом рассматривали все, что было связано с Советской армией.
Наш поход продолжался всю первую половину июля. День за днем мы встречали на своем пути огромное количество подбитых русских танков. Вдоль обочин то здесь, то там попадались перевернутые тягачи с прицепленными к ним полевыми пушками. На полях виднелись многочисленные артиллерийские позиции, оставленные русскими. Они оказывались невредимыми – быстрая атака наших войск застала врасплох оборонявшихся советских солдат.
Мы удивились тому, как хорошо была моторизована Советская армия. Наша артиллерия была представлена в основном орудиями на конной тяге, как во времена Первой мировой войны. Могилы немецких и русских солдат теперь оказались вблизи друг от друга: немецкие могилы, отмеченные грубыми деревянными крестами, находились справа от дороги, а русские – слева. Русские могилы остались безымянными. Могилы обозначали лишь винтовки и штыки, воткнутые в рыхлую землю. Немецкие могилы были увенчаны характерными стальными касками, а на некоторых крестах на льняных бечевках висели личные знаки в надежде на то, что их подберут и зарегистрируют.
8 июля, когда подошли к Бродам, на широкой, изрытой глубокими колеями дороге мы обогнали интендантские подразделения и подразделения связи 71-й дивизии 6-й армии. Связисты сообщили нам, что дивизия при взятии Лемберга потеряла 600 человек убитыми и ранеными, и с уверенностью заявили, что война должна кончиться через несколько недель.
Наше наступление остановилось на старой границе между Россией и Галицией. Мы ожидали встретить ожесточенное сопротивление противника, когда 6-я и 17-я армии достигли линии Сталина, представлявшей собой ряд бункеров и хорошо укрепленных опорных пунктов. Мы были разочарованы, когда узнали, что 132-й пехотной дивизии было приказано оставаться в резерве, – большинству из нас хотелось побывать на передовой до неизбежной капитуляции Советского Союза.
14 июля ничего примечательного не произошло. Жизнь наша была скучной: мы видели дороги шириной 100 метров, по которым шел транспорт, пыль, грязь, палящий зной, грозы и бескрайние поля, где лишь изредка попадались негустые скопления деревьев, растянувшиеся до горизонта. Вдали виднелись крытые соломой колхозные постройки, и мы ориентировались по ним, как по пальмам в пустыне, чтобы выйти к незамысловатым колодцам. Нам говорили, что Красная армия, отступая, зачастую отравляла воду в колодцах. Останки лошадей, которые попадались на всем протяжении пути, издавали зловоние. Этот запах всегда будет напоминать нам о «советском рае», куда мы все больше и больше углублялись.
Наступление замедлилось, когда мы миновали Ямполь. Время от времени нам везло, и мы добывали немного лука и моркови в деревнях, через которые пролегал наш путь; реже прибавкой к нашему однообразному походному рациону служила курица или пара яиц. Мы с тоской вспоминали время, проведенное нами в Каринтии и Загребе перед тем, как началось наступление на русских, – там нам давали холодное пиво и сливовицу.
Пехота продолжала идти от рассвета до заката. Запыленные, потные, липкие, при неизменно тяжелых погодных условиях, мы все глубже вторгались в пределы Советской России. Стараясь облегчить груз нашего походного снаряжения, мы вопреки инструкциям реквизировали небольшие тележки, в которых впрягали выносливых русских лошадей. По мере того как цивилизация (в нашем понимании этого слова) отдалялась от нас, оставшись позади, эта практика все больше укоренялась. Немногочисленные жилища были убогими и, скорее всего, кишмя кишели вшами, поэтому ночи мы проводили в палатках, в стогах сена, а чаще всего – на голой земле; спали, завернувшись в пригодные для всех случаев плащ-палатки, которые выдавались каждому пехотинцу. Солдаты тех подразделений, где использовалась конная тяга, просыпались на рассвете от всхрапывания голодных и мучимых жаждой лошадей.
Мы проходили мимо деревянных зданий школ, которых было ненамного больше, чем грубо отделанных помещений, украшенных характерными красными звездами, с выкрашенной в красный цвет кафедрой, предназначенных для политических собраний Коммунистической партии. На стенах висели изодранные, запыленные портреты Ленина и Сталина. Там, где при царском режиме едва знали алфавит, Сталин ввел обязательное образование. Нас удивило то, что многие школьники немного говорили на ломаном немецком, а из пропагандистских материалов, попавших в наши руки, мы узнали, что детям давали в первую очередь политическое образование.
17 июля, впервые с начала наступления, нам доставили почту из дому. Через десять дней дивизия вступила в Украину и, пройдя через Казатин, стала двигаться на юго-восток, по направлению к Рушину. Украинская земля парила от летнего зноя. По широким песчаным и выложенным неотесанным камнем дорогам мы пришли в страну бескрайних горизонтов. Широкие беспредельные степи, нивы и подсолнечные поля окружали дороги, по которым мы шли на восток. Примитивные деревянные ветряные мельницы усеивали горизонт. Для нас они служили местом, где мы могли напиться и отдохнуть во время навевающего тоску похода по этому краю, который оставил нам незабываемое ощущение свободы, контрастирующее со вседовлеющим чувством пустоты.
Мы устроили привал в заброшенной роще акации, которая давала слабую тень посреди океана травы. Рота прошла пешком 60 километров меньше чем за двадцать четыре часа; ссадины на ногах болели, пятки были избиты в синяки. Пыльные, изборожденные полосами от пота лица, загоревшие на ветру и на солнце, из-под тяжелых касок оглядывали наши «владения». Руки, скользкие от пота, сжимали шанцевые инструменты, с помощью которых мы рыли в земле ходы сообщения. Была дана команда окапываться.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
