– Если желаете, полковник, я могу сейчас за все расплатиться, а потом, в отеле, рассчитаемся.
– Как скажешь, майор.
Тот, кому предназначался этот странный ответ, был уже человек в возрасте. Ему явно перевалило за шестьдесят, но несмотря на зачатки тучности, с которой не смогли справиться даже двадцать лет сражений по всему миру, держался он бодро. Скажем сразу: это был один из прекраснейших представителей породы тех железных солдат, которые в период с 1796 по 1814 год завоевывали Европу, воителей, будто высеченных из гранита, полжизни спавших в воде или на снегу, но тем не менее доживавших до восьмидесяти, а то и девяноста лет.
В те времена люди были совсем из другого теста, чем сейчас.
Пока двое военных договаривались с носильщиком по поводу багажа, три персонажа, встреченных нами явно не в добрый час, подошли к прекрасной пассажирке дилижанса и стали столь неподобающим образом заявлять о себе, что отец девушки, не в силах сдержать возмущения, воскликнул:
– И шагу нельзя ступить, чтобы не встретить подобных людишек!
Слова эти были сказаны довольно громко и исключительно серьезным тоном – услышав их, юная девушка вдруг побледнела и, казалось, была вот-вот готова лишиться чувств.
Приставания молодых людей, равно как и слова торговца, привлекли внимание молодого полковника. Он увидел, как девушка покачнулась, и бросился к ней, чтобы подставить спасительный локоток. Но в то же мгновение столкнулся с одним из бордосцев, тоже ринувшихся к прекрасной путнице.
– Как же вы неловки, сударь! – воскликнул юный красавчик.
Полковник смерил наглеца взглядом. Во всем его облике было столько достоинства, что тот почувствовал себя неуютно.
– Мадемуазель, – сказал офицер, не удостаивая бордосца ответом, – обопритесь на мою руку.
– Но, сударь…
– Вы хотите сказать, что мы с вами незнакомы? А этого… господина вы знаете?
На слове «господин» было сделано особое ударение.
– Нет, – тихо молвила юная девушка. – Но…
– Ну хорошо. Мадемуазель, раз уж этот…. господин оказался настолько невоспитанным, что допустил грубость по отношению к женщине, бьюсь об заклад, что когда перед ним окажется мужчина…
– Он сумеет отхлестать его по щекам! – воскликнул бордосец, замахиваясь на полковника.
– Позвольте! Позвольте! – произнес сердитый голос, принадлежавший не кому иному, как нашему майору. – Прошу прощения, молодой человек, но о том, чтобы надавать пощечин моему полковнику, вам придется быстро забыть.
С этими словами старый вояка схватил провокатора за запястье. Молодой человек скривился – хватка противника была железной. Тем не менее задира выпрямился и овладел собой в достаточной степени для того, чтобы улыбнуться, несмотря на то что суставы его в руке майора буквально трещали.
– Полковнику? – повторил он. – Какому еще полковнику?
– Да отпусти ты этого шалопая, майор. И скажи ему название нашей гостиницы. А сам займись багажом. Я же провожу мадемуазель, если на то, конечно же, будет позволение ее батюшки.
– Благодарю вас, сударь, за это предложение, и в первую очередь за то великодушие, с которым вы заставили зарвавшихся наглецов проявить уважение к моей дочери, – ответил торговец. – Но вот подъехала карета, которую я ждал, и теперь мы можем отправиться домой, больше не опасаясь по пути никаких досадных встреч.
– В таком случае примите уверения в моем наилучшем к вам расположении, – с поклоном ответил полковник.
– Принимаю, сударь, но сначала позвольте узнать ваше имя.
– Что вам даст имя бедного офицера, выслужившегося из рядовых, который прибыл в Бордо, чтобы жить на скудное половинное жалованье отставного военного?
– Я хотел бы попросить этого офицера оказать честь завтра у меня отобедать – контору дилижансов вряд ли можно назвать подходящим местом для более близкого знакомства с нашим храбрым защитником.
– Сударь, меня зовут Робер де Сезак, я состою, точнее, состоял на службе в чине полковника кирасиров. Мой друг и товарищ по оружию – майор Монсегюр, мы воевали в одном подразделении.
– В какой гостинице вы остановились?
– «Отель де Миди».
– Благодарю вас, полковник. До свидания. Завтра жду вас у себя. Жорж Падарнак, улица Пале-Гальен, 21.
Они раскланялись.
Когда торговец с дочерью уехали, полковник повернулся к спутнику:
– Что ты сказал этим взбалмошным наглецам, майор?
– Как «что»? Назвался и сообщил, в какой гостинице мы остановились.
– Ты назвал им свое имя?
– Да, полковник.
– Только свое?
– Да, полковник.
– Ты что, смеешься надо мной? Ведь оскорбление было нанесено мне… или, если угодно, этому провокатору…
– Но полковник…
– Молчать. И заруби себе на носу, господин майор – этот вертопрах искал ссоры со мной, а потому мне его и наказывать.
– Я просто не хотел доставлять вам лишних хлопот, мой полковник…
– И тем самым мог меня скомпрометировать. Ты, старина, слишком меня любишь – мне же во вред. Но скажи-ка, как зовут этого повесу, который столь нелепым образом оказался виновником сей глупой ссоры?
– Маркиз Жак де Матален.
– Хорошее имя. Да и мальчишка мил. По-видимому, он слишком плотно пообедал, ведь его поведение было напрочь лишено здравого смысла.
– Завтра узнаем. А пока – берем дорожные сундуки и направляемся в отель.
Могучие носильщики взвалили на плечи багаж двух офицеров и несколько минут спустя полковник Робер де Сезак с майором Монсегюром уже сидели за аппетитным ужином в прекрасном расположении духа.
Но не успели они проглотить несколько первых кусочков, как к ним подошел хозяин гостиницы и спросил смогут ли они принять человека, желавшего с ними немедленно увидеться.
– Наверное, посланец нашего маленького драчуна-маркиза.
– Пусть войдет, – сказал майор.
Хозяин гостиницы ввел молодого человека благородной наружности и, по знаку полковника, удалился.
– Сударь, я догадываюсь, что вас сюда привело, – сказал Робер де Сезак. – Садитесь и приступайте к выполнению возложенной на вас миссии.
– Боюсь, вы ошибаетесь, господин полковник, – ответил гость. – Мне никто ничего не поручал, я прибыл сам, чтобы иметь честь поговорить с вами.
– Но тогда кто вы, сударь?
– Меня зовут Луи Падарнак.
– Вот оно что! Стало быть, вы родственник того почтенного негоцианта, с которым мы проделали путешествие из Парижа в Бордо?
– Да, господин полковник, я его племянник.
