— Мелодраматично, да? — произнесла она.
Грэгори налил себе виски и уселся в удобное кресло. Михаил хотел сохранить трезвую голову, что говорило о его прагматизме.
— Алекс! — произнес Грэгори.
Больше добавить ему было нечего. Все обоюдно вздохнули. Алекс всегда опаздывал.
Маделин присела на подлокотник кресла, в котором сидел ее муж.
— Дай им время. Я не думаю, что эти двое выползали из кровати в течении нескольких дней. — Она усмехнулась, посмотрев на мужа. — Они немного не в себе. Помнишь, как это было.
— Да, я становлюсь таким мягким, только думая об этом, — ответил Грэгори, возвращаясь к своей выпивке.
Но Маделин продолжала хихикать над мужем, пока тот, наконец, не улыбнулся, их взгляд был полон такой интимности, что Михаилу пришлось отвернуться.
Он вынул из кармана свой телефон и начал просматривать свои текстовые сообщения, стараясь игнорировать их… что бы это ни было. Счастье? Каждый раз, пытаясь оправдать женитьбу и остепенение своих младших братьев, он убеждался, что смог бы обойтись без этих кровных связей.
Хотя он, всегда был одинок, он никогда не осознавал, насколько он отличается от них, пока не увидел своих братьев влюбленными. Он даже представить себе не мог, что свяжет свою жизнь с другим человеком. Эта мысль была, для него чудовищной и отвратительной, так же, как и перспектива того, что у него вырастет дополнительная конечность. К тому же, он ничего не сможет дать жене. Ничего внутри.
Наверное, так было потому, что он родился, чтобы быть князем. Живя как монах, он мог посвятить себя работе, защищая и управляя семьями Восточного побережья.
Мало того, что он был непригоден для женитьбы, у него даже не нашлось никаких убедительных причин для этого. Его братья могли бы произвести детей, а он сделал бы одного из мальчиков своим наследником. Когда ребенок достиг бы необходимого возраста, он бы сам его всему обучил. Он обучил бы ребенка всему по достижению необходимого возраста. Правда, неимение никаких детей для принца было более чем странно, даже неслыханно. Если бы у Грэгори и Маделин не было бы детей, он взял бы одного из сыновей Алекса. Он подозревал, что теперь, когда Хелена, наконец, решила обратиться, вопрос ее беременности решится довольно скоро.
Пока он обдумывал эту возможность, Алекс и Хелена ввалились в комнату как пара пьянчуг. Которые, это было очевидно, были пьяны от крови. На пути преобразования Хелены, они закрепляли свою кровную связь, питаясь друг от друга наедине. Только экстраординарная необходимость могла заставить его отца вытащить их на эту встречу
— Извините, за опоздание, — сказал Алекс, выпрямившись.
Хотя он и выглядел довольно худым и с впалыми щеками, но его темные глаза удовлетворенно блестели. Его длинноногая невеста Хелена — напоминавшая лихорадочную больную, кивнула в знак согласия, нервно нажимая подушечкой большего пальца на недавно появшееся острое окончание на ее правом зубе.
Михаил прошел в центр комнаты, пожал ему руку и посмотрел с надеждой на отца. Ожидание окончено. Окончено — как там, Маделин его охарактеризовала? Итог мелодрамы близок.
Его отец не двинулся со своего места у огня, и его лицо, как всегда не выражало никаких эмоций. Его мать подошла к нему и взяла за руку. Все это выглядело довольно странно.
К его удивлению, вместо отца, к ним обратилась его мать, еще одна странность, что это происходило не дома, а непосредственно в Зале, который был местом мужских разговоров. Нервы сделали ее английский еще более эксцентричным, чем обычно.
— У меня есть новость. Тебе она не понравится, я знаю. Но это воля Божья. Значит так и должно быть, не так ли? Даже если мы этого пока не понимаем.
Набравшись смелости, она положила руку на сердце и закрыла глаза. Когда она их открыла, то произнесла:
— Мне приснилось имя твоей истинной невесты, Михаил Иванович.
Михаил покачал головой, непроизвольно все опровергая. Так же точно, как он знал, что солнце всходит, он знал, что во всем мире для него нет супруги.
И почему они говорят ему это здесь, в Зале, а не дома, где его братья узнали имена своих жен. И почему они так мрачны? К чему секретность?
Затем, его мать ответила на все его вопросы.
— Это Алия Адад.
Ее слова были как удар коленом. В тот же момент, отец оказался рядом, удерживая его за руки, чтобы он стоял прямо. Хотя отцу уже перевалило за сотню лет, его сила могла раскрошить кость. Боль прочистила Михаилу мозги.
— Я сожалею, — произнесла его мать, скручивая носовой платок руками. — Но мы в этом уверены.
Михаил мог только глазеть на нее, его губы оцепенели, кровь ревела в ушах.
Грэгори нарушил молчание.
— Ты совсем, что ли, из ума выжила, ма?
— Грэгори! — сказал их отец. — Не смей так разговаривать с матерью.
Сказав это, он опустил Михаила в кресло и всунул ему в руки стакан виски. Был ли этот стакан уже полон, ожидая его? Догадывались ли они, какой эффект на него произведет эта новость? Договаривались ли они об этом заранее? Опозорил ли он их своей слабостью?
— Пей.
Михаил не пил. Комната гудела от возбужденных голосов его братьев, тихих медленных ответов родителей на их вопросы. Но это был просто шум, сопровождающий его падение в бездну.
Алия.
Даже в шоке его аналитический мозг не бездействовал. Он снова и снова прокручивал эту мысль, кружляя вокруг да около, пытаясь понять…
Как труп в водах темного озера, только одно воспоминание вплывало в его сознании. Теплая летняя ночь. Свет факелов и блеск ножей. Капля крови на ее руке. Ее смех. Его поцелуй.
Он попробовал кровь Алии. Всего лишь каплю и так давно, и теперь она его предназначенная невеста. Иисус Милосердный. Все это время, все эти унылые годы, он был с ней связан.
Правда была неправильная. Несправедливая. Ужасающая.
И это имело определенный смысл.
Пронзительный свист Хелены прорезал тишину. Михаил поднял голову и окинул комнату пронзительным взглядом. За несколько секунд его мир был разрушен и восстановлен, принимая новые ужасные очертания. Хелена в отчаянии вскинула руки.
— Простите. Я здесь новенькая. Пожалуйста, может хоть кто-нибудь мне объяснить, кто эта Алия Адад?
Ответил его отец:
— Старший ребенок Принца Зухейра Адад из Морокко.
— Первая любовь Михаила, — добавила его мать.
— Проклятая гребаная королева, — добавил Грэгори.
Михаил молчал. Это удивило всех, он мог говорить, и возненавидел их взволнованные взгляды. Он перевел долгий, пристальный взгляд на семейный круг, предупреждая их от проявления жалости.
— Ты должна ее знать, Хелена. Она управляет всем Западным побережьем. И мы находимся с ней в состоянии войны.
