Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
— Как ты посмел сбежать до окончания церемонии! — напустилась она на меня. — Как ты только до такого додумался? Полюбуйся: из-за тебя у меня всё подгорело! Что на тебя нашло?
— Мне по-маленькому приспичило, — соврал я.
— Ага.
По дороге домой я предусмотрительно сорвал ветку шиповника в саду у тети Ульсон. Я вручил ее маме, чтобы разрядить обстановку. И улыбнулся своей самой кроткой улыбкой.
— Это тебе, мамочка.
— Спасибо. И всё же помни: воспитанные дети так не поступают. Не забывай, что твой папа — зубной врач.
— Ой, я и правда об этом не подумал! — потупился я. Обычно это помогало.
— Посмотри: новые брюки в крови! — сказала мама, но уже гораздо спокойнее.
— Это я за колючку зацепился, когда шиповник срывал.
— Ну ладно. Брошу в стиральную машину. Пожалуй, ты слишком много времени проводишь с этим Перси. Конечно, он славный мальчик. В глубине души. Но вечно его на проказы тянет. Хорошо, что мы уезжаем к дедушке, — поживете немного врозь. Верно?
— В общем, да.
— Знаешь, давай не будем ничего рассказывать папе, — решила мама.
— Угу, — согласился я.
И не рассказал о том, что пригласил Перси на остров.
Поэтому папа весь вечер был в прекрасном настроении. Радовался, что мы скоро отправимся к бабушке и дедушке. Папа любил уезжать от забот. Он уплетал тушеную капусту и даже не заметил, что мясо пригорело. Он улыбнулся моему брату, который как раз подкинул мне в тарелку козявку.
— Скоро мы заживем в тишине и покое, и нас не будут заботить коровьи надои, — пошутил папа. Но никто не засмеялся.
Глава 2
Я купаюсь прямо в одежде
До отъезда я так и не смог сказать родителям о том, что пригласил Перси. Мы все были заняты сборами.
Я сунул в сумку кусок сыра, оставшийся в холодильнике, альбом для рисования и финский ножик. Мой брат взял с собой пачку комиксов о Супермене и Фантомасе. У мамы набралось вещей на две сумки и большой сундук, а папа добавил ко всему этому свою трубку.
— Ну что ж, поехали, — сказал он.
Мы отправились в путь на своей собственной лодке. Она называлась «Претто». С двумя мачтами — чтобы можно было поднять парус, если вдруг заглохнет мотор. Я почти не вылезал из маленькой каюты на корме. Я съел сыр, а потом прижался лбом к дрожащему полу. Только так я мог не думать о том, что меня укачивает.
Еще я попробовал вспомнить Пию.
Достал альбом и написал крупно: «Пия». Мне чуть-чуть полегчало. Только вот как она выглядит? Я вспомнил, что у нее темные волосы и красивая фигура. А губы, нос, глаза? Как может нравиться девочка, если ты даже не помнишь ее лица?
У меня получился портрет без носа, глаз и рта. Подбородок вышел совсем не похоже. Я нарисовал один глаз и тут же стер. Даже брови не удались.
— Черт, — пробормотал я еле слышно.
Потом я попробовал вспомнить, как она смеется. Это оказалось полегче. У Пии был такой хрипловатый щекочущий смех. По крайней мере, так мне казалось прошлым летом. Интересно, а какой он в этом году?
Тут Ян открыл люк и спрыгнул прямо на мой рисунок.
— Красота! — похвалил он.
— Не мог постучать, прежде чем вламываться?
— Ах, извините-извините, — съязвил брат.
Он выудил из сумки комикс про Фантомаса и снова вылез на солнце.
Вскоре и я вышел на палубу, сложил из своего рисунка самолетик и пустил его по ветру. Сделав красивый вираж, он спикировал и заскользил по воде, словно чайка, совершившая вынужденную посадку.
Папа стоял у штурвала и радостно насвистывал. Белую моряцкую фуражку он сдвинул чуть-чуть набекрень. Настроение у него было отличное, как всегда, когда мы уезжали из города. Он насвистывал «У меня ни гроша в кармане, я свободен как птица» и курил трубку. Мелодия вылетала, словно колечки дыма. Папа, прищурившись, поглядывал на воду и кивал островкам и шхерам, мимо которых мы проходили.
Мама сидела на корме и вязала свитер. Ян уткнулся в свои комиксы. Папа терпеть не мог комиксы, но ничего ему не говорил. Ведь мы плыли на остров! Я зажмурился и старался не думать о том, что творится у меня в желудке.
— Погляди-ка налево, Ульф, что ты там видишь? — спросил папа.
Я, конечно, посмотрел не в ту сторону. Несколько чаек ныряли в воду у мостков. Из летней уборной вышел какой-то дядька.
— Ничего особенного.
— Вечно ты путаешь лево и право! Неужели трудно запомнить? — рассердился папа.
— Так уж выходит, — ответил я.
Если бы я посмотрел туда, куда он указывал, то увидел бы маяк. Каждый год, проходя мимо этого места, мы устраивали перекус. Здесь была ровно половина пути. Мама достала пакет с едой: молоко и бутерброды с колбасой и огурцами.
— Здорово, да? — сказал папа.
Он отпустил штурвал, чтобы погладить маму по щеке и достать бутерброд.
— Что именно? — спросила мама.
— Да всё!
Папа хотел сказать: здорово сбежать на время из зубного кабинета, от ежедневных забот, забыть о медсестре, которая вечно так завинчивает краны, что прокладки летят.
Хорошо пожить тихо и мирно — вот что он имел в виду.
— Да, здорово, — согласилась мама.
— Спой что-нибудь? — попросил папа.
— Мы же едим, — отмахнулась она.
Но тоже улыбнулась, хотя она и не радовалась так, как папа. Я решил, что настал подходящий момент рассказать им о Перси.
— Я хочу вам кое-что сказать, — начал я.
— Что-то приятное? — спросила мама.
— В общем, да.
— Что же? — заинтересовался папа.
Но тут Ян оторвался от своих комиксов.
— Он хочет сказать, что влюбился в Пию и собирается на ней жениться! В церкви Стурчюркан.
— Ну и придурок же ты! — завопил я и плеснул в него молоком.
В другой бы день папа страшно рассердился. Но теперь мы плыли на остров, так что когда Ян, весь мокрый, ринулся на меня с кулаками, папа просто удержал его.
— Не дразнись, Ян. Чувства — вещь чувствительная. А ты, Ульф, не обзывайся, — сказал папа, повернувшись ко мне. — И почисти хорошенько зубы на ночь. Два раза. Прекратите вечно ссориться, мальчики! Хочешь еще молока?
Нет, спасибо. Меня и так подташнивало.
— Что ты хотел сказать, Ульф? — напомнила мама.
— Так, ничего особенного, — ответил я и повернулся к папе. — Неужели нельзя идти побыстрее?
Папа вел лодку со скоростью не больше семи узлов в час. Всегда. Он считал, что так мы наслаждаемся видом окрестностей. Да и горючего уходит меньше.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
