Каждое утро в десять часов Тереза отправлялась на работу, и квартира заполнялась солнечным светом, смехом и криками маленьких девочек.
На четвертый день Мануэль спустился с террасы. Десять утра было для девочек временем развлечений. Школьный двор был весьма оживленным. Для Мануэля это была оргия ног и очень коротких юбочек, из-под которых во время игр мелькали белые трусики. Стоя в окружении своих птиц, он возбуждался, и наконец его замысел удался: девочки обратили на него внимание.
Мануэль предложил им:
— Почему бы вам не прийти и не посмотреть на них? Здесь есть птицы со всего света. Есть даже бразильская птичка с обезьяньей головой.
Девочки рассмеялись, но после школы, гонимые любопытством, некоторые из них поднялись к нему в квартиру. Мануэль опасался, что может вернуться Тереза. Поэтому он позволил им рассматривать птиц и наслаждаться их разноцветными клювами, ужимками и странными криками. Он позволил девочкам щебетать и все рассматривать, привыкать к его жилищу.
К тому времени, когда в полвторого вернулась Тереза, он заручился от девочек обещанием, что завтра они снова придут и навестят его в полдень, сразу после окончания занятий в школе.
В назначенный час они пришли полюбоваться на птиц. Это были четыре совершенно разные девочки: одна блондинка с длинными волосами, другая — с кудряшками, третья — пухленькая и томная, а четвертая — стройная и застенчивая, с большими глазами.
Пока они стояли там и рассматривали птиц, Мануэль все более и более возбуждался, после чего сказал:
— Извините, мне нужно пойти пописать.
Дверь в туалет он оставил приоткрытой, чтобы они могли видеть его. Только одна из них, самая застенчивая, повернулась в его сторону и не сводила с него глаз. Мануэль стоял к девочкам спиной, но поглядывал через плечо, чтобы убедиться, наблюдают ли они за ним. Когда скромная девочка с большими глазами это заметила, она отвела взор. Мануэлю пришлось застегнуть ширинку. Он боялся спугнуть свое удовольствие. На сегодня было вполне достаточно.
Весь оставшийся день он представлял уставленные на него большие глаза, выставлял свой трепещущий пенис перед зеркалом, взвешивая его словно пирожное, фрукт или подарок.
Мануэль прекрасно сознавал, что природа наградила его внушительными размерами. Хотя это была правда, что его пенис увядал всякий раз, когда он приближался к женщине и ложился с ней рядом, хотя это была правда, что он подводил его всякий раз, когда пытался доставить Терезе то, чего она хотела, но столь же верным было и то, что если женщина смотрела на него, то член вырастал до огромных размеров и вел себя самым неподобающим образом. Именно тогда он представал во всем своем великолепии.
В те часы, пока девочки сидели в классных комнатах, он часто посещал парижские писсуары, которых было великое множество, — маленькие круглые будки, лабиринты без дверей, из которых всегда выходили мужчины, отважно застегивающие ширинки прямо перед лицом очень элегантной женщины, надушенной и одетой с иголочки, причем та не сразу осознавала, что мужчина выходит из писсуара, а осознав — опускала глаза. Это было одним из излюбленных развлечений Мануэля.
Иногда он также стоял опершись о стенку перед писсуаром и рассматривал окна домов высоко над головой, где часто можно было увидеть женщину, высунувшуюся из окна или стоящую на балконе, причем сверху ей было видно, как он держит в руке свой пенис. Когда на него смотрели мужчины, он не получал никакого удовольствия, в противном случае для него это было бы раем, поскольку всем мужчинам была хорошо знакома уловка — писать, наблюдая одновременно, как это делает твой сосед. И некоторые молодые мальчики иногда заходили в писсуары исключительно за тем, чтобы это увидеть, а возможно, и помочь друг другу в этом деле.
В тот день, когда скромная девочка посмотрела на Мануэля, он был на седьмом небе от счастья. Он решил, что ему будет легче полностью удовлетворить себя, если ему удастся себя контролировать. Единственное, чего он боялся, — это неодержимое желание, которое охватывало его: продемонстрировать себя во всей прелести, чего бы это ни стоило, но тогда все было бы испорчено.
Настало время следующего визита, и он услышал, что маленькие девочки поднимаются по лестнице. Мануэль накинул кимоно, которое как бы невзначай можно легко распахнуть.
Птички вели себя совершенно великолепно: они трепыхались, целовались и ссорились. Мануэль стоял за спинами девочек. Вдруг его кимоно распахнулось, и когда он обнаружил, что касается длинных светлых волос, то совсем потерял голову. Вместо того чтобы запахнуть кимоно, он еще более раскрыл его, и когда девочки обернулись, то все увидели, что он стоит в состоянии транса, а его большой пенис напряжен и направлен на них. Они все, как маленькие пташки, испугались и убежали.
ЖЕНЩИНА В ДЮНАХ
Луис страдал бессонницей. Он ворочался в постели, лег на живот и, зарывшись лицом в подушку, ерзал по горячим простыням, будто бы лежал на женщине. Когда же от трения тело его распалилось, он остановился.
Он встал с кровати и посмотрел на часы. Было два часа ночи. Как ему охладить свой пыл? Он решил выйти из мастерской наружу.
Яркая луна отчетливо освещала дорогу. В маленьком городке на побережье в Нормандии, где он жил, имелось множество крохотных коттеджей, которые можно было снять на ночь или на неделю. Луис брел без определенной цели.
И вдруг он увидел, что в одном из коттеджей горит свет. Он притаился в тени деревьев. Ему стало любопытно, кто же еще в такой поздний час может не спать. Он бесшумно подошел к этому дому, песок заглушал звук его шагов. Жалюзи были опущены, но не слишком плотно, что позволило ему заглянуть в комнату. И тут его взору предстало удивительное зрелище: очень широкая кровать, на которой валялись подушки и скомканные простыни, словно бы там только что закончилось могучее сражение; обнаженный мужчина, словно рухнувший после нескольких сокрушительных атак, восседал, скрестив ноги, как паша в гареме, откинувшись на гору подушек, безмятежный и довольный; женщину, тоже обнаженную, Луис мог видеть только со спины, она склонилась перед своим пашой, извиваясь от огромного удовольствия, двигая головой у него между ног, отчего ее зад сладострастно подрагивал, а ноги были напряжены, словно бы она приготовилась нырнуть.
Время от времени мужчина опускал ей руку на голову, словно для того, чтобы охладить свое возбуждение. Он даже пытался отстраниться. Тогда она набросилась на него с новой решимостью и опустилась на колени над его лицом. Он замер. Его лицо находилось прямо под ее лоном, которое она, выгнувшись, подставляла ему.
Он замер, и только она продолжала двигаться, подставляясь его губам, которые оставались неподвижными. Луис заметил, как член мужчины поднимается, удлиняется. Он попытался обнять женщину, привлечь ее к себе. Но она оставалась несколько отстраненной от него, глядя на него, наслаждаясь своим красивым животом, волосатым лоном, которое было совсем возле его рта.
Потом очень медленно она приблизилась к нему и наблюдала, как его язык погружается в ее промежность.
