Внутри было душно, но не чересчур. Никакой гнили и, кажется, никаких крыс. На столе лежала записка.
Она желала ему удачи. На этом все.
Он поставил чемодан с пакетом на диван под настенными часами и осмотрелся. Прошел по комнате и открыл все окна. В спальне задержался у зеркала, рассматривая свое отражение.
Понял, что постарел. Серое, осунувшееся лицо. Сильно сжатые челюсти. Кожа на шее висела складками. Плечи были сутулыми, даже сгорбленными.
«Пятьдесят семь лет, – подумал он. – Двадцать четыре из них за решеткой. Есть о чем задуматься».
Он развернулся и пошел проверить оружие. Во что бы то ни стало, он должен иметь оружие… и сделать это. Пока в душу не закралось сомнение.
Вечером он сидел в кухне за чашкой кофе. На столе, покрытом цветастой клеенкой, лежало письмо.
Длинным его не назовешь. Еле-еле полторы страницы. Он закрыл глаза и попытался представить, как она выглядит.
Печать смерти в ее черных глазах по ту сторону решетки. Ломание рук.
Ее рассказ.
Нет, никаких сомнений.
Часть II
20 апреля – 5 мая 1994-го
2
Это случилось в один из выездов на природу.
Естественно, планировалось, что взрослых будет четверо. Или хотя бы трое. Но за полчаса до выезда позвонила Генриетта и сообщила об очередных семейных обстоятельствах. Вскоре оказалось, что Хертль должна остаться помочь медсестре делать прививки младшей группе.
Остались только Элисабет и Мойра. Сразу стало ясно, что у Мойры рано или поздно начнется приступ мигрени. Фактически она ехала с группой одна. Ну что ж, это не в первый раз.
Четырнадцать детей. В возрасте от трех до шести лет. Не успел автобус проехать и четыреста метров, как вырвало шестилетнюю Эвнис. В это время трехлетний Пол написал себе в сапоги. Еще через несколько минут четырехлетняя Элен и пятилетняя Юдит принялись выцарапывать друг другу глаза в драке за зеленый шарф с розовыми зайцами. Эмиль трех с половиной лет звал маму и плакал так, что сотрясались стены, а у шестилетнего Кристофа болел зуб.
Автобус остановился возле леса. Она быстро пересчитала детей. Все на месте. Все четырнадцать, вместе с Мойрой пятнадцать. Она вздохнула. Впереди трехчасовая прогулка по лесу, поиски клада, сосиски-гриль и ботанические изыскания. Вдалеке сгущались тучи. Интересно, успеют ли они все это до того, как начнется дождь.
Дождь пошел уже через двадцать пять минут, но они успели зайти в лес довольно далеко. Мойра почувствовала головную боль и шла метрах в пятидесяти от остальных, чтобы не ухудшилось состояние. Эрик и Валли дразнили Эвнис, в результате толстушка отказалась идти вместе со всеми и сошла с тропинки, но Элисабет все время поддерживала с ней контакт ауканьем. Один из близнецов Юмперсен упал и ударился головой о корень, пришлось его нести. Второй трусил сзади, держась грязными руками за ее пояс.
– Начинается дождь, – закричал четырехлетний Барти.
– Я хочу домой! – заныл пятилетний Хенрик.
– Ссыкуны, – отрезали Эрик и Валли. – Идите домой под юбку к мамаше.
– Хи-хи, под юбку, – пискнул кто-то из трехлеток.
– Эрик и Валли, сейчас же замолчите, – пригрозила Элисабет. – Или я надеру вам уши.
Мойра уже подошла к домику для ночевки, здесь они собирались обедать.
– Как удачно, – прошептала она, когда группа поравнялась с ней. Она, как всегда, говорила шепотом, чтобы не усилить приступ мигрени. – Скорее заходите под крышу.
Еще до того как Валли подошел к двери, Элисабет поняла, что ключ остался в сумке Хертль в ее шкафчике.
– Черт возьми, тут закрыто! – заорал Валли. – Давайте скорее ключ!
Мойра смотрела с недоумением. Элисабет вздохнула. Закрыла глаза и сосчитала до трех. Лил дождь, каблуки медленно погружались в мокрую землю.
– Мне холодно, – заныл один из Юмперсенов у нее на руках.
– Я есть хочу, – хныкал второй.
– Вы что, чертовы дуры, ключ забыли? – завопил Эрик и бросил в стену дома ком грязи.
Элисабет раздумывала еще три секунды. После чего передала близнеца, ударившегося головой, на руки Мойре, обошла дом и выбила окно.
Где-то через час дождь прекратился. Была съедена вся еда, прочитаны восемнадцать сказок, которые до этого читались сотни раз. Пяти-, шестилетние дети побегали по лесу и испачкались так, что появились сомнения, пустит ли шофер их в автобус. Мойра поспала на втором этаже, и ей даже стало легче, но не намного. Трехлетний аллергик Герард покрылся красными пятнами, потому что кто-то тайком уговорил его съесть орех. Двое описались.
В остальном все было под контролем. Она решила собрать детей на крыльце и двинуться в обратный путь.
Тринадцать. Их только тринадцать. Четырнадцать вместе с Мойрой.
– Кого у нас не хватает?
Оказалось, Эвнис. Расспросив ребят, она поняла, что Эвнис исчезла двадцать – тридцать минут назад – никто не блистал в определении временных промежутков. Причину ухода не удалось до конца прояснить: то ли Эрик, то ли Валли, то ли оба ударили ее доской по спине. Или Марисса назвала ее обезьяной. Или у нее заболел живот.
Может быть, все это вместе.
Девочку стали звать: кричали все вместе и по отдельности – ответа не последовало. Тогда Элисабет решила идти в лес.
Мойра осталась в доме с трех– и четырехлетками. Тех, что постарше, Элисабет взяла с собой.
«Постарше, – подумала она. – Пяти– и шестилетки. Семь человек».
– Мы пойдем на расстоянии десять метров, не теряя друг друга из виду. Будем все время кричать Эвнис. Понятно?
– Yes, boss! – рявкнул Валли и отдал честь.
Валли и нашел ее.
– Она сидит там, в дурацкой канаве, и икает. Говорит, что нашла мертвого дядьку без головы.
Элисабет сразу поняла, что так оно и есть. Такой денек просто не мог завершиться по-другому.
На самом деле не хватало не только головы. Тело, вернее, то, что от него осталось, лежало завернутым в ковер, а выяснять, что заставило Эвнис изучить его содержимое, не было времени. Возможно, торчащий оттуда обрубок ноги. Во всяком случае, сильной толстушке удалось вытащить ковер из канавы настолько, чтобы его развернуть. Элисабет видела, что он сильно поврежден влагой, плесенью, грибком и гнилью. Местами ковер рвался на куски, и тело внутри находилось в таком же плачевном состоянии.
Ни головы, ни рук, ни ног.
– Быстро все в дом! – закричала она, прижав к себе дрожащую девочку.
Внезапно к горлу подкатила сильная тошнота, и Элисабет поняла, что увиденное только что будет преследовать ее по ночам весь остаток жизни.
