– А останки? Я имею в виду Верхавена.
Комиссар пожал плечами:
– Понятия не имею. Где-нибудь закопаны, я надеюсь, что они там и останутся. Представь, что через сто лет их найдут, и начнется новое следствие. Иногда мне кажется, что эта история никогда не закончится.
Мюнстер кивнул и открыл дверь машины:
– Я удовлетворен. Теперь мне пора домой, собирать вещи. Мы завтра уезжаем.
– В Италию?
– Да. Две недели в Калабрии и одна в Тоскане. А когда отпуск у комиссара?
– В августе, – ответил Ван Вейтерен. – Я едва успел начать работать, хотя, наверное, и не надо было. Обычно в городе хорошо в июле. Тихо и спокойно… Все идиоты куда-нибудь уезжают. Только не подумай, что это я про тебя.
– И не собирался. До свидания!
– До свидания. Береги свою красавицу жену… и детей, конечно. В сентябре поиграем еще в бадминтон.
– Обязательно, – сказал Мюнстер.
Он еще раз проехал мимо «Густой тени». Остановился, но из машины выходить не стал. Просто немного посидел, разглядывая заросший двор, куря сигарету и постукивая пальцами по рулю.
«Ну и поганая же вышла история», – подумал он.
Теперь они все умерли. Прямо как в трагедии Шекспира. Беатрис Холден и Марлен Нитш. Арнольд и Анна Яренс. И конечно же сам Верхавен.
Но справедливость все-таки восстановлена. Хотя бы настолько, насколько это было возможно. Немезида сделала свое дело. Видимо, надо так об этом думать.
А кто остался?
Пожилая сестра Верхавена, которая не имела отношения к событиям.
Андреа Яренс, нынче Вэлгре по мужу. Дочь со своими двумя детьми.
А последняя в живых, госпожа Хугстра, скорее всего, тоже скоро последует за братом.
Они живы и ни о чем не подозревают. Конечно же нет смысла им что-либо говорить.
Это никогда не пришло бы ему в голову.
Никогда.
Проезжая в последний раз через деревню, которая, казалось, погрузилась в легкую летнюю дремоту, он снова подумал о том, что сказал Мюнстеру.
Не всегда все именно так, как кажется.
Каустин – деревня убийцы.
Потом он подумал, что на самом деле не рассказал Мюнстеру всей правды. Он зашел к Шермакам не потому, что увидел пандус для коляски, это произошло позже. Нет, причина была намного прозаичнее, и теперь он снова чувствовал то же самое.
Он хотел пить.
«И все-таки, – подумал он в неожиданном кратковременном приступе веселости: он явно рисковал повториться, – все-таки не всегда все именно так, как кажется».
Он увеличил скорость и вернулся к мыслям о границе, которую ему недавно пришлось переступить.
