– И отнюдь не слегка.
– Мне кажется, что она очень хорошо сохранилась для женщины, которой восемьдесят с лишним лет, – бодро заступилась Эмили за свою пожилую подругу. – Ида всегда выглядит не только безупречно, но и в полном соответствии с погодой и обстоятельствами. К тому же она приятная собеседница. Ида приходит сюда каждый день с тех пор, как мы приступили к реконструкции этого здания, и у нее есть несколько прекрасных идей по поводу классов, которые заработают после того, как мы откроемся.
– Речь идет о современных танцах? – Он холодно и явно неодобрительно сощурился.
– Ну, конечно, – ответила Эмили. – Ваша бабушка была профессиональной танцовщицей, и, судя по альбому с газетными вырезками, который она нам показала, ее талант очень высоко ценили.
– То было тогда, а это сейчас. Ее время закончилось.
– Закончилось? Простите?
– Нужно перестать поддерживать веру моей бабушки в то, что она все еще может танцевать.
Покачав головой и мысленно простившись со своей самой вдохновенной за долгие годы мечтой, Эмили включила агрегат в розетку.
– Мы явно расходимся в оценке возможностей вашей бабушки, – возразила девушка, пожав плечами. – Хотя совершенно понятно, что она значительно добрее, чем ее внук. И менее резкая в суждениях.
Он заморгал и открыл рот, собираясь что-то сказать, но она не дала ему возможности произнести ни слова.
– Я не видела Иду сегодня утром, мистер Престон. Возможно, она в кафе или в сувенирной лавке. Можете посмотреть там.
– Даже к лучшему, что ее еще нет здесь, – сказал он, либо не заметив ее холодного тона, либо решив проигнорировать это. И то и другое не говорило в его пользу. – Это позволит мне разузнать о вашем бизнесе.
Бизнес? Эмили не занимается никаким бизнесом. Она занимается благотворительной деятельностью, помогая людям преклонного возраста. Сельским жителям. Вернее, начнет заниматься, когда приведет это здание в порядок. Но ему ни к чему знать об этом. Показав всем своим видом, что она очень занята и ей совсем не до разговоров, Эмили снова встретилась с ним взглядом. Или попыталась, во всяком случае. Его взгляд снова скользнул к ее ботинкам и обратно…
Эмили задумчиво посмотрела на его длинные стройные ноги, широкую грудь, на то, как черные волосы касаются белоснежного воротничка рубашки, и подняла бровь.
Коул Престон был прекрасно сложен и, несомненно, страстен. Непростительно упустить такую невероятную возможность.
И не только непростительно, но и преступно.
Она осторожно откашлялась.
– О каком бизнесе вы хотели разузнать, мистер Престон?
– Вы не знаете, здесь ли сейчас некая Эмили Рейне?
Некая Эмили Рейне. Ах, как невежливо, сказала бы Ида.
– Я Эмили Рейне, – сухо представилась девушка.
Он не только захлопал глазами, но даже слегка качнулся назад, Эмили не дала ему шанса вернуть равновесие.
– Вы сказали, что хотели бы что-то обсудить со мной, мистер Престон. Что именно? Меня ждет электрик, который должен сообщить, в какую кругленькую сумму обойдется мое стремление привести это здание в соответствие с двадцатым столетием.
– Возможно, вы не заметили этого, – Коул натянуто улыбнулся, – но столетие сейчас двадцать первое.
Эмили спокойно ответила:
– На самом деле я это заметила, мистер Престон. Но я не могу себе позволить оборудовать это здание с учетом достижений последнего времени. Конец прошлого столетия пока вполне меня устроит.
Он взглянул на ржавые пятна на потолке.
– А где вы планируете взять деньги на электриков?
Ее шок, продолжавшийся какую-то долю секунды, сменился гневом. Скрестив руки на груди, Эмили холодно произнесла:
– Хорошие манеры больше в школах не преподают.
Он сдвинул брови, потом спросил:
– Что, простите?
– Я сказала, что хорошим манерам в школах больше не учат. Такие занятия организованы для девочек-подростков в нашем городке, – солгала она. – Но я уверена, что вследствие крайней необходимости вам позволят их посещать.
Его темные глаза сверкнули.
– Они начались всего несколько минут назад, – добавила Эмили. – Если поспешите, то пропустите не слишком много. Кстати, одна из тем этих занятий посвящена тому, что неприлично расспрашивать незнакомых людей об их личных финансовых делах.
– А там не будет темы, – спокойно спросил Коул, – посвященной тому, что противозаконно обманывать маразматических старушек, вымогая у них последние деньги?
Это было ничем не завуалированное обвинение, но Эмили не собиралась разражаться гневной отповедью, поскольку гнев – частичное признание своей вины. А так как девушка ни в чем не считала себя виновной, она не собиралась доставлять ему удовольствие увидеть ее защищающейся.
– Кто и кого, по вашему мнению, обманывает, мистер Престон?
– Я подозреваю, что вы обманываете – или, по крайней мере, пытаетесь – мою бабушку.
Эмили про себя сосчитала до пяти, прежде чем спросить:
– И что именно навело вас на такую мысль?
– Моя бабушка намерена поддерживать это… это…
Он обвел взглядом обветшалое помещение.
– Это здание использовалось раньше как склад, – объяснила Эмили. – Я стараюсь переделать его в прекрасный Центр творчества для пожилых граждан. И к вашему сведению, я не получила ни единого цента от…
– И смею уверить, не получите.
На этот раз ей пришлось считать до десяти.
– Послушайте, – строго сказала Эмили. Ее пульс лихорадочно бился. – Давайте проясним кое-что, мистер Престон. Ваша бабушка не сказала мне ни слова о том, что собирается дарить нам что-то кроме своего времени и незаурядного таланта. Если бы она предложила деньги, я бы отказалась. Это…
Коул то ли вздохнул, то ли фыркнул.
Если бы циклевочный агрегат не весил полторы тонны, Эмили с удовольствием запустила бы им в непрошеного гостя.
– Это у вас такая привычка – ходить и оскорблять всех встречных?
– Только тех, кто собирается воспользоваться слабеющим разумом моей бабушки.
Было ясно, что переубедить этого человека невозможно.
– Похоже, вы ужасно неснос…
В дверь постучали, и Эмили немедленно захлопнула рот. Знакомый голос весело произнес:
– О, я очень надеялась, что вы двое сегодня встретитесь.
– Да, мы только что встретились, Ида, – ответила Эмили, а Коул Престон улыбнулся и чмокнул в, щеку свою элегантную изящную седовласую бабушку.
Эмили добавила:
– Хотя, должна сказать, не могу представить, почему вам этого так хотелось.
