Майкл прежде был вором; «прежде» — не уставал он напоминать себе. Дал обещание жене и самому себе уйти из мира криминала, но обстоятельства заставили его вернуться. И вот после принятого решения бросить это занятие он один раз совершил кражу, чтобы заработать деньги на лечение жены, заболевшей раком, да несколько раз помог своему другу Симону.
Но теперь все это ушло в прошлое; в воровстве он здорово поднаторел, но был рад отказаться от криминальных навыков. Занялся легальным бизнесом — разработкой систем безопасности. Клиентура, которой стало известно о полученном им несколько лет назад сроке за проникновение в одно иностранное посольство для похищения алмазов, постоянно росла. Заказчики шли именно потому, что он имел уголовное прошлое и репутацию высокого профессионала, которую заработал несколькими годами трудов. Шли за помощью, потому что он мыслил, как те, кто имел намерения проникнуть в здание, взломать компьютер, обмануть систему безопасности и похитить полотна Моне, Роквелла и Ван Гога. Сент-Пьер думал, как противная сторона, как те коварные умы, которые спали и видели, как бы им обезоружить охрану и проникнуть в банковские хранилища. Нанять Майкла — это все равно что украсть план действий у противника за неделю до операции. С ним вы знали, где сконцентрировать оборонительные ресурсы, как защитить невидимые уязвимые места. Учились быть победителем.
Майкл свернул чертежи, засунул их назад в тубус и оставил на диване вместе с нераспечатанной почтой. Затем прошел через кухню в столовую. Стол был накрыт на двоих. В холодильнике ждал маринованный стейк — оставалось только на гриль положить. Бутылка вина пока не открыта, хрустальные бокалы стояли наготове. В центре стола цвел букет.
После полутора лет траура по жене Сент-Пьер наконец стал встречаться с женщиной. Мэри всегда сосредотачивала на себе все его интересы, он только ради нее и жил. Все говорили о них как о паре, словно они имели общее имя: Майкл-и-Мэри, Мэри-и-Майкл. Он и представить себе не мог, что останется один в тридцать восемь лет, никогда не думал, с какой быстротой и коварством действует рак. Медленно ползли недели и месяцы, а он не понимал, как будет жить дальше. Но со временем при поддержке друзей и отца Майкл начал постепенно проникаться надеждой, забывать о трагедии, заменяя ее воспоминаниями об улыбке Мэри, оценивая старую мудрость: «Не плачь по тому, что она умерла, — радуйся тому, что она жила».
И тогда Сент-Пьер снял обручальное кольцо с пальца и повесил его на шею в память о ней; ближайшим друзьям он сказал, что готов жить.
Майкл, с его гривой густых каштановых волос, пристальным, проницательным взглядом темно-синих глаз, не принадлежал к тому типу мужчин, которые обделены вниманием женщин. Он имел сильное красивое лицо человека, который прожил несколько жизней. При росте под шесть футов сохранил хорошую форму, мышцы накачаны подъемом тяжестей, скалолазанием и плаванием. Он гордился тем, что размер его джинсов не изменялся с восемнадцати лет, и не собирался опускаться, как многие ровесники.
Пол и Джинни Буш устраивали ему встречи с женщинами четыре пятницы подряд. Четыре обеда, четыре встречи улыбок, кивков, историй, призванных произвести впечатление, четыре неловких «доброй ночи» и четыре более чем неловких поцелуя. Сказать, что он потерял навык, означало ничего не сказать.
Но на пятую встречу дела приняли странный оборот.
Для начала это оказалось не приглашением на обед, в кинотеатр или на ужин. В субботний день пригласил покидать мячик в кольцо один на один — кто бы мог подумать? — его друг Симон Беллатори. Отец Симон служил не совсем обычным священником — он отвечал за Ватиканский архив. Работа отнимала почти все его время, оставляя лишь самую малость для многочисленных друзей, кроме Сент-Пьера. С Майклом другое дело: они не раз вместе смотрели в лицо опасности, помогали друг другу в поисках, подставляли плечо. Они подружились, попав в самые затруднительные обстоятельства, и после этого стали связаны узами теснее семейных. А потому, когда Симон упомянул КК, Майкл не смог его обидеть. Но он и представить себе не мог, что эта встреча, организованная его нелюдимым другом-священником, может обернуться чем-то иным, кроме легкого чувства неловкости.
Майкл прибыл на открытую баскетбольную площадку за школой Байрам-Хиллс с мячом в руке, уверенный в себе. Он никогда не играл в школе — зимой предпочитал в хоккей. Но имел хорошо поставленный бросок и несколько заученных финтов, которые никогда не подводили его в уличных матчах.
КК уже была там — он увидел, как она обстреливает корзинки. Девушка двигалась с изяществом танцовщицы, ноги беззвучно переступали по площадке, когда она вела мяч. Кэтрин Колин Райан оказалась высокой — с такими высокими женщинами Майкл еще не встречался. При росте пять футов и десять дюймов она почти не уступала ему. Светлые волосы связаны сзади хвостиком, изумрудно-зеленые глаза смотрели ясным, лучезарным, полным жизни взглядом. Стройная, спортивная, но при этом абсолютно женственная, одетая в белую найковскую футболку, не заправленную в темно-синие шорты. Майкл не мог оторвать глаз от загорелых гибких ног Кэтрин, восхищаясь их длиной. Он пытался не пялиться на нее, думая при этом о валькириях, о скандинавских богинях, которые выносили убитых с поля боя.
— Привет, — начал Сент-Пьер, протягивая руку. — Я — Майкл.
— КК, — ответила девушка с легким британским акцентом, делавшим ее голос чуть ли не экзотичным. Она уверенно пожала руку. Майкл не стал бы уверенно говорить, у кого из них влажная рука.
Они оба стояли, с трудом подыскивая слова; процесс их знакомства становился неловким от натянутых улыбок и слишком большого числа кивков. Они молча прошли на площадку, перепасовывая друг другу мяч ударами об землю, словно этот язык был легче словесного. Сент-Пьер без разминки кинул мяч КК, чтобы она начала игру.
Матч начался без особого энтузиазма, они не произнесли почти ни слова, пока Кэтрин вела мяч. Потом она остановилась, сделала финт вправо, влево, бросила мяч из-за трехочковой линии и промахнулась. И только после первого попадания, которое Майкл позволил ей сделать, игра пошла более или менее по-настоящему.
Она улыбнулась, кинула ему мяч; ее светлые волосы развевались с каждым шагом. Майкл кивнул, взял мяч, пошел вправо… и тут девушка метнулась вперед, перехватила у него мяч, повела к кольцу и сделала бросок.
Майкл уставился на нее, словно перед ним стоял его знаменитый тезка Джордан в юбке[2]. Ему казалось, что он жалкий неумеха, которого стащили с трибун на матче всех звезд Национальной баскетбольной ассоциации, чьи ничтожные таланты вообще сошли на нет под взглядами пятнадцати тысяч болельщиков. Он уже клял Симона за то, что тот втянул его в эту историю. Вот же друг, называется…
Никто не сказал ни слова, пока Кэтрин и Сент-Пьер смотрели друг на друга: она — с улыбкой, он — с удивлением, к которому примешивалось смущение. Майкл понимал, что должен поднапрячься, чтобы избежать абсолютного унижения.
Хоп. Она уложила в корзину еще один мяч.
