Тип за длинным столом зеленого стекла в бюро по трудоустройству «Мияко» пытается сосредоточиться на лежащей перед ним анкете, но внимание его то и дело отвлекает странной формы пресс-папье рядом с корзиной для входящих бумаг. Приглядываюсь повнимательнее. Для пресс-папье эта штуковина кажется слишком уж легкой. Металл, пластмасса, камень — шут его знает. Темно-серая и мерцает вроде как опал.
Он замечает мой взгляд.
— Курите?
Надо думать, вопрос из анкеты.
— Изредка, — отвечаю я, сверкнув зубами и деснами в похабной улыбочке: даю понять, что за ситуация имеется в виду.
До собеседника не доходит. Или, может, так только кажется. И мистер Окуда, выпрямившийся за столом, и тот, второй, что рябит кверху ногами в зеленом стекле поверхности стола, абсолютно непроницаемы. Хороший английский, только пойди его разбери.
Берет пресс-папье в руки. Оно открывается, как устрица.
— Сигарету?
Смеюсь громче, чем следовало бы.
— А мне подумалось, это пресс-папье.
Собеседник улыбается. Зубы мелкие, расстояние между ними почти незаметно. Интересно, что там застревает.
— Красивая вещица.
Не успеваю выбрать сигарету, как он захлопывает портсигар и перебрасывает его мне через стол.
Портсигар ложится в мою ладонь точно гладкое прохладное яйцо. Все равно не могу понять, из чего он сделан. Возвращаю законную собственность владельцу.
— Мне в жизни ничего подобного не встречалось.
— Подарок от жены. У нее отменный вкус. — Да уж, оно и видно.
И тут происходит нечто странное. Минуту-две мы просто сидим и пристально смотрим на портсигар; никто не говорит ни слова.
Но вот чары развеиваются, он открывает портсигар, я беру сигарету, он — тоже. В его руке появляется блестящий бледно-золотой шар. Он протягивает зажигалку через стол, дает мне прикурить.
— В наши дни в Японию приезжает все больше американцев.
— Я из Канады.
— А, Канада! — Оказалось, «Канада» — волшебное слово. Он разводит руками: — Канада такая огромная, — затем сводит их вместе, точно аплодировать собрался, вот только ладони самую малость не соприкасаются, — а Япония совсем махонькая.
Я одобрительно смеюсь. Так ли нам нужно говорить о Канаде? «Hoy-доз»[4], как назло, остались в другом бумажнике.
— А из какой части?
— Э?
— Из какой части Канады?
— Альберта.
Если бы он не сидел за столом, так небось затанцевал бы по комнате.
— Канадские Скалистые — ух, до чего высокие!
Высокие, это точно. Даже из Летбриджа видно. Собственно, ничего другого из Летбриджа и не видно, а он мне про «махонькую» Японию втолковывает!
— Вы бывали в Скалистых горах?
— Мы там медовый месяц провели. Пять… нет, шесть лет назад. Банф, Лейк-Луиз, Джаспер. Природа какая! Повезло вам там родиться.
И кто же устоит перед такой природой?
— В Скалистых горах театров маловато.
Он возвращается к позабытой анкете. Влажно втягивает воздух сквозь крохотные пробелы между зубами, глубоко вздыхает.
— Вы хотели бы обосноваться в Токио?
— Токио очень мил. Но боюсь, большие города меня не слишком прельщают.
— Никакой природы, — хмыкает он.
— Вот Киото звучит заманчиво.
— Киото! — И снова — волшебное слово. — Я сам из Киото.
Я кланяюсь, радостно отдавая должное этому факту.
— А знаете, что говорят про жителей Киото? Ну же, выкладывай.
— Люди в Токио суховатые, работают день-деньской, шевелись-шевелись-шевелись, быстро-быстро-быстро. А в Киото люди «с перчиком», как и еда. Никуда не спешат.
— Похоже, местечко как раз для меня.
На краткое мгновение он встречается со мной взглядом.
— Но театр, с английским языком… трудновато будет.
— Не обязательно театр; просто это моя квалификация.
Он сверяется с анкетой. — Труппа «Воображаемый театр»? Ни до кого не доходит. Вот уж правда удачное название.
Выхожу из бюро по трудоустройству «Мияко» — и попадаю точнехонько в рот. Стена передо мною сверху донизу заклеена огромными объявлениями. На каждом — черно-белые улыбающиеся рты. Под каждым из ртов — незатейливая черная буква вроде квадратика. А под ним — слово «ОРО». Чего рекламируют — зубную пасту или печенье?
2 Чай у миссис Накамура
Миссис Накамура, миссис Анака, миссис Минато и миссис Флиман заваривают чай. Вон сколько их на это дело требуется. Вообще-то заваривает чай только миссис Накамура: легкими круговыми движениями водит помазком по внутренней поверхности небольшой серой чаши. А миссис Анака, миссис Минато и миссис Флиман наблюдают, открыв рот, и дивятся ее сноровке. Большим и указательным пальцами миссис Накамура поворачивает серую чашу на тридцать градусов против часовой стрелки, причем не выпуская помазка. Миссис Минато улыбается, изумленно вздыхает. И так — несколько раз.
К тому времени мои ноги, и икры, и колени, и бедра, и моя здоровенная американская задница совершенно «отключились», и голова мечтает сделать то же самое. Когда они сказали «чайная церемония», мне послышалось «чай», а дамы со всей очевидностью имели в виду «церемонию». Тело постепенно немеет — начиная с копчика. А я ведь даже не стою на коленях, как эти четыре. Шести секунд оказалось достаточно: ноги свело судорогой и на то, чтобы меня «распутать», потребовалось их три (миссис Накамура, расставлявшая чайные принадлежности, сделала вид, будто ничего не заметила). Затем миссис Анака показала мне позу более удобную — не столько стоишь на коленях, сколько полулежишь, — дабы освободить ноги от тяжести моего чудовищного зада. Нет, вслух она этого не сказала. Зато хихиканья из-под руки — хоть отбавляй. Сидеть ногами к кому-то, объяснила миссис Анака, в высшей степени неприлично.
Ну наконец-то миссис Накамура покончила с этим гребаным чаем! Она пододвигает ко мне чашу, развернув ее этак самую малость. Я залпом выпиваю чай до дна, прежде чем мне приходит в голову, что, возможно, одна чаша предназначалась для всех пятерых. Ну извините, умираю, пить хочу, в конце-то концов! Угораздило ж меня сойти не на той станции метро и сесть не на тот автобус. Выбираюсь не из того автобуса, сажусь на тот автобус, а он битком набит, так что сойти удалось, только проехав три лишние остановки, и то лишь стряхнув с задницы пальцы лысоватого коротышки, что по нечаянности там застряли. Кроме того, в киотском отделении «Мияко» мне и не подумали сообщить, что миссис Накамура живет на полпути к вершине горы и что тащиться туда придется все вверх и вверх по узкой каменистой тропке вдоль здоровенного дождевого водостока. Ну, и кто же навернулся с тропы и порвал ремешок левой сандалии, как не я!
