Лицо ее будущей сводной сестры на миг исказила гримаса боли, но Тинка стерпела и сразу поняла, что от нее требуется.
Послушай-ка... утренний медведь, — затараторила она, — ты не знаешь, почему не бывает кошачьего корма с мышиным вкусом?
О чем ты? — Господин Тедимайер внимательно посмотрел на Тинку, все еще сомневаясь, правильно ли он расслышал и понял ее вопрос. — Кошачий корм? Мышиный вкус? Неплохая идея... Но мы поговорим об этом позже. Лисси, меня беспокоит твоя оценка по математике...
Обстановка накалялась. Лисси уже обдумывала пути бегства. Но если она сейчас просто бросится к двери и уде рет, это будет для отца вполне однозначным ответом. Она допускала, что тогда он сегодня же утром может отправиться в школу, чтобы поговорить с ее учителем математики.
«Этому надо помешать любыми средствами. Но как?..»
Внезапно послышались чьи-то неуверенные шаги, маленькие босые ножки протопали по выложенному плиткой кухонному полу. «Папа!» — раздался писклявый голосок. То был Дэвид, младший братишка Лисси, четырех с половиной лет. Растрепанный и сонный, он предстал перед своим отцом. На нем была надета пижамная курточка с изображением двух играющих тигрят. Но удивительным образом штанишки от пижамы отсутствовали.
Дэвид, где твои штаны? — немедленно спросил встревоженный папа.
В унитазе! Они туда упали! — грустно объявил Дэвид.
Сами? — Отец взглянул на него с упреком.
Сами. — Дэвид поднял серьезную честную мордашку и кивнул.
Тогда пойдем и вытащим их оттуда! — Господин Тедимайер взял Дэвида за руку, но малыш вырвался и горестно засопел:
— Ничего не выйдет. Я спустил воду.
Девочки за столом едва удерживались от смеха. А господин Тедимайер буквально взвыл, как волк на луну:
— Но тогда унитаз опять засорится!
Дэвид, мне придется снова вызывать сантехника!
Оценка по математике была на время забыта. Теперь на повестке дня стоял унитаз, из которого, возможно, еще торчали Дэвидовы штанишки. Борис Тедимайер снял с горячих конфорок все, что могло убежать или пригореть, и семенящей, немного утиной походкой поспешил прочь из кухни.
Лисси выскребла из тарелки остатки хлопьев и запихнула их в рот. Затем вытерла губы тыльной стороной ладони и тихо сказала:
— Я неохотно это признаю, но, видно, братья тоже могут иногда на что-то сгодиться.
Затем она подала знак Тинке, чтобы та поторопилась, и первая выбежала за дверь. Еще до школы им предстояло выполнить нечто очень важное.
Мой папа — медведь гризли
Тинка не была такой проворной, как Лисси. Кроме того, она не любила, когда ее подгоняли. Девочка знала, что задумала Лисси, и была против.
Тинка поспешно выбросила в ведро остатки своего корнфлекса, — она не разминала его, а предпочитала грызть сухим, как печенье к чаю, слегка сбрызнув сливками и украсив нашлепкой из вишневого мармелада. Она никогда не забывала свой школьный завтрак. Борис Тедимайер делал замечательные завтраки, лучшие из всех, которые Тинка когда-либо пробовала. Вот и сейчас она вложила в пластиковую коробку для завтраков два приготовленных им двойных бутерброда с сыром «моцарелла», мелко нарезанными помидорчиками, паприкой и пряностями, которыми обычно посыпают пиццу. Бутерброды были аккуратно завернуты в пищевую фольгу. Поскольку кроме нее в кухне никого не было, девочка втиснула в коробку две шоколадки и всего одно яблоко — больше не поместилось.
Лисси между тем вернулась и просунула голову в дверь кухни. На голове у нее уже красовалась ее любимая черно-зеленая фетровая шляпа.
— Я-то думала, что ты всерьез решила худеть, — ядовито заметила она и добавила подлое словечко «жирняга».
Тинка почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Лисси всегда знала, как побольнее уколоть лучшую подругу. Этот круглый выпуклый животик пониже пупка... Как ненавидела его Тинка и как трудно было от него избавиться! И бедра у нее были не такие стройные, как у фотомодели, которую она считала шикарной. Вместе с тем Тинка не увлекалась голоданием. От этого у нее делалось плохое настроение, и она становилась рассеянной и беспокойной.
— Мне требуется подпитывать свою нервную систему, — досадливо прошептала она через плечо подруге, в то время как пластиковая коробка исчезла в глубине ее ранца. — Иначе мне будет трудно тебя выносить.
— С добрым утром, дамы! — приветствовал их голос, который старался звучать как взрослый, но периодически срывался вверх и становился визгливым. Это был Стэн, средний брат Тинки. На ходу он расчесывал гребнем смазанные гелем волосы и попутно разглядывал себя в висевшей на стене блестящей металлической крышке, которая, естественно, отражала его в весьма искаженном виде.
За ним, спотыкаясь, тащился Фрэнк, старший брат Лисси, учившийся со Станом в одном классе. Черные солнечные очки как будто приросли к его лицу, Лисси ни разу не видела его утром без этих круглых очков. Наушники плейера тоже казались намертво приклеенными к его ушам. Впереди на майке красовалась красноречивая надпись: «Я не лаю, я кусаюсь!» И каждый, кто хоть однажды взглянул на его брюзгливое, недовольное лицо, верил ему на слово.
С неприветливым ворчанием Фрэнк протиснулся мимо Лисси, плюхнулся на стул, стоявший между стеной и круглым кухонным столом, обвел взглядом столешницу и не нашел приготовленной для него тарелки с корнфлексом. Он был слишком ленив, чтобы самому насыпать себе хлопьев и залить их молоком.
— А дамы в такую рань уже на ногах? — прервал молчание болтливый Стэн.
Тинка смерила его недоверчивым взглядом.
Скажи лучше, какую гадость вы приготовили для нас на этот раз? — выпалила она.
Никакой, моя драгоценная, честное слово. Ты опять подозреваешь нас понапрасну.
— Я тебе не верю, — пробурчала Лисси.
Сразу же после переезда в новый дом братья превратили жизнь девочек в сущий ад. Каждый день они подстраивали им какую-нибудь каверзу, одну хуже другой.
Месть Лисси и Тинки однажды свершилась и была ужасной[1].
Для более подробного допроса времени уже не было: из коридора доносился жалобный голос Бориса Тедимайера, Он горестно выспрашивал Дэвида: «Скажи, сколько раз ты спускал воду? Какая только дрянь не плавает в нашем туалете!» — «Столько!» — Дэвид поднял ладошку с пятью растопыренными пальцами. «Только пять раз? И от этого такой потоп?» — «Я все спускал и спускал без остановки!» — виновато прошептал Дэвид и показал, как он поднимал и опускал свою маленькую ручку.
