— Вы будете рядом, когда я проснусь? — Онанахмурилась от страха, и он поспешно кивнул:
— Конечно. Я обязательно буду с тобой.
Затем Питер сделал знак анестезиологу, и вскоре поддействием наркоза ее глаза закрылись. Спустя несколько минут операция началась.А через четыре часа на лице Питера Галлама появилось удивленно-победоносноевыражение, когда донорское сердце заработало. На какое-то мгновение онвстретился взглядом с сестрой, стоявшей напротив него, и улыбнулся из-подмаски.
— Работает. — Но Питер понимал, что они выигралитолько первый раунд. Примет ли организм Салли новое сердце или отторгнет его?Как и у всех других пациентов с трансплантированным сердцем, шансы выжить у нееневелики. Однако они были выше чем если бы ей совсем не делали операцию. В ееслучае это была единственная надежда. В то утро в девять пятнадцать Салли Блокувезли в послеоперационную палату, а Питер Галлам получил первую передышку споловины пятого утра. Некоторое время еще будет от ходить наркоз, и он можетвыпить чашку кофе и немного поразмышлять. Подобные операции изнуряла его.
— Блестящая работа, доктор. — Врач-стажер стоялрядом с ним, все еще находясь под впечатлением от увиденного. Питер, налив себечашку черного кофе, повернулся к молодому человеку.
— Спасибо. — Питер улыбнулся, подумав, насколькоэтот юноша похож на его сына. Он был бы безмерно рад, если бы Марк посвятилсебя медицине, но у того были другие планы; он хотел заняться бизнесом илиюриспруденцией. Его привлекал более широкий мир, чем тот, в котором жил Питер.К тому же за долгие годы сын успел насмотреться, как выкладывается отец, как онпереживает смерть каждого своего пациента. Это было не для него. Питер прикрылглаза, сделал глоток очень крепкого кофе, думая, что, возможно, это и клучшему. Затем снова обернулся к стажеру.
— Вы впервые видели пересадку сердца?
— Нет, это вторая операция. Первую тоже исполняли вы.
Слово «исполнение» весьма подходило к их работе. Обепересадки, за которыми наблюдал молодой человек, представляли собой своего родахирургическое зрелище. До этого ему никогда в жизни не приходилось испытыватьтакое напряжение и драму в операционной. Наблюдать за ходом операции, выполняемойПитером Галламом, это как смотреть балетный спектакль с участием Нижинского. Онбыл артистом своего дела.
— Каков, по вашему мнению, будет результат операции?
— Слишком рано говорить об этом. Надеюсь, что всеобойдется. — И он, надевая поверх операционного костюма еще одинстерильный халат и направляясь в послеоперационную палату, молил Бога, чтобысказанное им оправдалось. Оставив чашку с кофе снаружи, он тихо подошел ккровати Салли и сел на стул.
Послеоперационная сестра и целая батарея мониторов следилиза каждым вздохом Салли, и пока все было в порядке. Опасность может появитьсяпозже.
Только бы все не пошло плохо с самого начала. А такое ужеслучалось прежде. Но только не в этот раз… не в этот раз… прошу тебя, Боже… несейчас… не с ней… она так молода… хотя он чувствовал бы то же самое, будь ей недвадцать два, а пятьдесят пять.
Как это не имело значения, когда он потерял жену. Он сидел,глядя на Салли, стараясь не видеть другое лицо… другой случай, который всегдастоял у него перед глазами… Он видел ее, какой она была в последние часы,утратившая желание бороться, потерявшая надежду… Он уже ничего не мог поделать.
Она так и не позволила ему попытаться спасти ее. Что бы онни говорил, как бы ни старался уговорить ее.
У них был донор. Но она отказалась. В ту ночь он билсяголовой о стену в ее палате, а затем, сев в автомобиль, помчался с бешенойскоростью домой по пустынной дороге. А когда его остановили за превышениескорости, ему было все равно. Тогда он думал только о ней… и о том, что онаничего не позволила ему сделать. Когда дорожный патруль остановил его, он былнастолько не в себе, что его заставили выйти из машины и пройти по прямой. Ноон не был пьян, он оцепенел от боли. Они отпустили его, сделав замечание изаставив заплатить приличный штраф. Дома он слонялся из угла в угол, думая оней, страдая. Ему так не хватало Анны, ее заботы и поддержки. Он не верил, чтосможет жить без нее. Тогда даже дети казались ему далекими… все его мысли былитолько об Анне. Долгие годы совместной жизни она была такой сильной, и толькоблагодаря ей он смог добиться успеха. Она была для него живительным источником.
И вдруг все кончилось. В ту ночь Питер сидел, одинокий ииспуганный, как маленький ребенок, а на рассвете внезапно почувствовалнепреодолимое желание увидеть ее. Он должен был вернуться к ней… должен еще разсказать ей… должен рассказать то, о чем никогда не говорил прежде. Он помчалсяобратно в больницу и тихо проскользнул в ее палату. Отослав медсеструпередохнуть, он сел возле нее, нежно взяв ее за руку, отвел прекрасные волосы сбледного лба и стал гладить их, а перед самым рассветом она открыла глаза.
— Питер… — тихо прошептала она.
— Я люблю тебя, Анна.
У него на глаза навернулись слезы, и ему захотелосьзакричать: «Не уходи!»
Она улыбнулась своей волшебной улыбкой, всегда бередившейего душу, и затем, слегка вздохнув, ушла в мир иной, а он стоял, объятыйужасом, и смотрел на нее. Почему она не стала бороться? Почему она не позволилаему попытаться спасти ее? Почему она не могла воспринять то, что другиепринимали от него почти ежедневно? Но сейчас он не мог спокойно смириться сэтим. Он стоял, не отводя от нее взгляда, тихо всхлипывая, пока кто-то изколлег не увел его.
Они отвезли его домой и уложили в постель. В течение несколькихнедель он делал все машинально. Его существование напоминало жизнь в мрачномподводном царстве, когда ему то и дело приходилось всплывать на поверхность,пока он в конце концов не осознал, как отчаянно дети нуждаются в нем. Ипостепенно он вернулся в реальный мир, а спустя три недели вновь приступил кработе, но теперь ему постоянно чего-то не хватало. И это нечто означало длянего все.
Этим нечто была Анна. Долгое время мысли о ней ни на миг неоставляли его. Ее образ возникал тысячу раз в день, когда он уходил на работу,когда входил в палаты к больным и выходил оттуда, когда шел в операционную илик своей машине в конце дня. И каждый раз, когда он подходил к дому, как будтонож вонзался ему в сердце. При мысли, что ее там нет.
Прошло больше года, и боль притупилась, но так и не прошла.Питер подозревал, что эта боль не уйдет никогда. Единственное, на что он былспособен, — это продолжать работать, отдавать все, что мог, людям,обращавшимся к нему за помощью… и потом были еще Мэтью, Марк и Пам. Слава Богу,что у него остались они. Без них он ни за что бы не выжил. Но он выжил. Он жилдо сих пор и будет продолжать жить… но как все изменилось… без Анны…
Он сидел в тишине послеоперационной палаты, вытянув ноги, снапряженным выражением следя за дыханием Салли… и наконец она на мгновениеоткрыла глаза и смутным взглядом обвела палату.
