Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
Кладя трубку, Овсянников поймал грустный взгляд Владимира Ливанова. Ребятам полеты, а старшему лейтенанту на КП сидеть, се ля ви. Кто ж знал, что дежурство на такой день выпадет. Молодой летчик искренне любил небо и дальнюю авиацию. Интересный человек, душевный и немного загадочный: молчалив, друзей у него, как подметил Овсянников, мало, девушки вроде нет. Как шутили летчики, бомбардировщик заменяет Ливанову жену, дом и постель. С другой стороны, в самоволке ни разу не поймали, что тоже хорошо. И повоевать старший лейтенант успел, опыт есть.
Первым делом командир полка вызвал зампотеха и отправил ординарца в казарму поднимать людей. Метеоролог и штурман полка майор Савинцев явились сами, шестым чувством доперли, что в полку что-то намечается. За ними потянулись остальные. Постепенно КП наполнялся авиационным народом.
Овсянников вместе с Савинцевым наметили маршрут. Павел Сергеевич предложил трассу вдоль побережья, всего 700–800 километров круг. Недолго думая, Овсянников согласился с предложением штурмана. Пусть ребята береговую черту запомнят, будет полезно, когда работа начнется. Сам же он считал более важным как следует изучить подходы к аэродрому и вписал в задание полчаса маневрирования над летным полем.
Ночью все ориентиры искажаются, кажется, что время идет медленнее. Пусть люди лучше сейчас тренируются, чтобы потом по ошибке у соседей не садились. Позору не оберешься. Будут говорить, дескать, русские Иваны только по солнцу ориентироваться могут.
Аэродром оживал. Знакомая всем предполетная суматоха. К стоянкам и капонирам подтягивались люди. С бомбардировщиков стягивали маскировочные сети. Техники, мотористы и оружейники проверяли машины, готовили их к срочному вылету.
Самолеты первой эскадрильи стояли с подвешенными бомбами. Овсянников в первый же день после перелета на эту базу распорядился держать машины в полной боеготовности на всякий пожарный. Подполковник еще по опыту финской знал — начальство способно на все, в том числе приказать нанести удар по противнику, скажем, через час. К счастью, предосторожность Овсянникова оказалась излишней, и в этот момент оружейники, дико матерясь, снимали с держателей «сотки» и выкручивали взрыватели.
Плохо, приходится готовить машины в темноте. На дворе август, ночи постепенно становятся все длиннее и длиннее. А прожекторов мало, не успели довести и подключить. С одной стороны, это даже хорошо, полк Овсянникова предназначался для ночных бомбардировок, личный состав еще в Союзе прошел соответствующую подготовку, пусть механики вспоминают, как работать в темноте.
Подполковник бросил настороженный взгляд на ночное небо. Не хватало еще по закону подлости попасть под удар вражеской авиации. В этом мире любая пакость возможна, и чем подлее, тем вероятнее. Координаты аэродрома противнику известны с точностью до метра. Могут и наведаться. Капитальный, хорошо оборудованный аэродром довоенной постройки. Вон, до сих пор на краю поля стоят полдюжины английских «Гладиаторов» и «Фейри», брошенных при отступлении. И уж любому ясно — эта воздушная база недолго пустовала. Не мы б ее заняли, так союзники бы обосновались. В преддверии грядущего сражения авиация спешно перебрасывается на запад.
— Иван Маркович, — к подполковнику приблизился помполит, — напутственное слово перед вылетом дадите?
— Подожди, Дмитрий Сергеевич, вылет учебный. Можно и без твоего благословления. — Чего меньше всего сейчас Овсянникову хотелось, так это тратить время на митинги.
— За границей находимся. Мало ли что может случиться, — уклончиво проговорил старший политрук Абрамов.
— Не нужно, — мягко, но настойчиво процедил командир, — ты лучше к первому боевому речь подготовь. А накручивать людей раньше времени не будем.
Ночь разорвал хлесткий грохот винтовочного выстрела. Затем еще и еще, один за другим. Палили на северо-востоке, за пределами летного поля. Судя по глухому голосу карабина, стрелял один из солдат аэродромной охраны. В ответ ударила короткая злобная очередь из автомата, быстро захлебнувшаяся, заглушённая частым ружейным огнем.
На окраине аэродрома разгорелся нешуточный бой. Штурман полка по привычке засек время первого выстрела. Перестрелка шла уже третью минуту. Наконец, точку в разговоре поставила длинная очередь «дегтяря» с пулеметной вышки. Выстрелы стихли, легкий ночной ветерок доносил только обрывки команд, крики бойцов аэродромной охраны и лай собак.
Овсянников весь бой простоял у ближайшего капонира, напряженно вслушиваясь в доносившиеся до него звуки выстрелов и крики. Пытался сообразить: что там? Английские коммандос? Парашютисты? Или повстанцы озоруют?
Особист полка капитан Гайда предупреждал — территория только кажется спокойной, возможны провокации со стороны местных активистов Сопротивления. У немцев уже бывали случаи: исчезали солдаты, машины взрывались. Недавно неизвестные напали на санитарный автомобиль. Врачей убили, а машину отогнали в лес и сожгли. Гестапо пока ушами хлопает, мифический «Золотой интернационал» ищут и богатых евреев потрошат. До реальных повстанцев у чернорунников руки не доходят.
Нет, лично подполковник Овсянников ничего не имел против французского Сопротивления. Они, в конце концов, за свою родину сражаются. Дело благородное. И коммунистов среди повстанцев достаточно, что само по себе говорит в поддержку движения. Иван Маркович просто не любил, когда стреляют в его людей, а это, согласитесь, в корне меняет дело.
Минут через пятнадцать после того, как все успокоилось, откуда-то выскочил мрачный, как туча, насупленный особист.
— Что случилось, Михаил Иванович? — окликнул его комполка.
— Экстремисты. — Гайда, в нарушение всякой субординации, злобно сплюнул сквозь зубы. — Пытались через колючку просочиться, да часовой их заметил. Уроды! С собой взрывчатку тащили… — Капитан постепенно успокаивался. Ему нужно было выговориться.
— Англичане?
— Нет, местные. Я же говорю: экстремисты. Хорошо, ребята не растерялись: двоих бандюков на месте положили, одного раненым взяли. Лейтенант Исмагилов рванул в погоню, может, еще кого прихватит.
— А наши? — озабоченно поинтересовался Овсянников.
— Наши целы, — оперуполномоченный особого отдела криво усмехнулся. — Часовой сразу огонь открыл. Надо бы его к награде представить.
— Пиши бумагу, я подмахну, — подполковник одобрительно хлопнул Гайду по плечу, они были старыми друзьями и могли себе позволить некоторые нарушения субординации, когда никто не видит.
— Хорошо. А сейчас извини, мне бежать надо, пленного допрашивать.
— Давай, тряси его, пока немцы не отняли.
— Пока все не вытрясу, не отдам. А утром с ранья возьму отделение и поеду местного городничего за яйца вешать.
— Добре. — Овсянников вспомнил мэра городка Ла Бурж, прилегавшего к военно-воздушной базе.
Низкорослый, кругленький мужичок с простецкой крестьянской физиономией, этакий колобок с тростью. Приехал на аэродром в первый же день после перелета, знакомиться с офицерами полка. Привез с собой бочонок вина, корзинку фруктов. Затем долго и нудно распинался, уверяя в своей любви и безграничной преданности новой власти, косноязычно восхищался Великим Рейхом и Могучим Советским Союзом. Именно так — все с большой буквы.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
