Арроманш – знакомое и любимое место. Летняя конференция ежегодного женского конгресса уже лет двенадцать подряд проходила в отеле «Оверлорд». «Ну прямо высадка десанта», – говорили местные. Каждый год в конце туристического сезона толпы женщин среднего возраста оккупировали на неделю узкие улочки маленького нормандского городка. Таксисты, официанты, торговцы газетами и сигаретами натирали на руках мозоли. Старые рыбаки, видевшие другой десант – 1944 года, – гоготали у плотины.
Конгресс феминисток, на котором Эмма Шеннон была почетным гостем, в этом году начался в прошлую субботу и заканчивался в пятницу вечером. Она заранее решила, что проведет на конгрессе три последних дня; затем сюда на уик-энд приедет дочь, Ребекка, и они вместе осмотрят окрестности: Ута-Бич, Омаха, Голд, Джуно; кроме этого, еще военные кладбища и, если хватит времени, полуостров Котантен, говорят, очень похожий на Ирландию.
До ужина оставалось еще три часа. Эмма раздумывала, то ли пойти на пляж, то ли внести последние штрихи в завтрашнюю презентацию «Женщины управляют лучше, чем мужчины». В конце концов она села на кровать и распустила волосы, решив просто отдохнуть. В командировках Эмма любила превращать подобные паузы в «ее собственные» моменты: такие редкие в плотном расписании – между двумя встречами, совещаниями, командировками. Лучшая подруга, попавшая в ужасную автомобильную аварию, когда-то говорила: «Счастье – это по крупицам собранная пыль ежедневной радости…»
Но сегодня Эмма не могла избавиться от странного ощущения беспокойства и раздражения. Может, тому виной утомительное путешествие? Или сильный ветер? Наконец, недавний случай с карточкой? Нет. Она просто боялась признаться самой себе, что болезнь усилилась. И этот силуэт, который она заметила вдалеке, в холле. На долю секунды походка, манеры, профиль показались знакомыми. Вновь этот образ начинает преследовать ее.
Эмма открыла мини-бар, достала вторую на сегодня банку колы-лайт, сняла костюм и блузку, бросила все на кровать. Оставшись в одном черном нижнем белье, она вытянулась на другой кровати, смотрела в открытое окно и пыталась успокоиться. Конечно, она не дома, все вокруг чужое, но за столько лет, проведенных в поездках, она так привыкла к гостиницам, что в конце концов стала думать, не являются ли номера отелей ее настоящим домом…
– Все, чем я дорожу, мне не принадлежит. Все, чем я владею, мне на самом деле не дорого, – произнесла она.
Эту фразу когда-то во время интервью сказал один человек, исколесивший весь мир, – Эмме тогда она запала в душу. Но чем больше проходило времени, тем более спорными казались ей эти слова.
Эмма полагала, что у нее есть то, чем она в действительности дорожит – своего рода точки опоры, так необходимые человеку: родной дом в Фармингтоне, Миннесота, население три тысячи человек – несмотря на то что она никогда там не жила подолгу. Что еще? Фотография, на которой ей двадцать лет, рядом бабушка по матери. Еще несколько писем, настолько дорогих ей, что она взяла бы их с собой на необитаемый остров. Но, с другой стороны, то, что ей по-настоящему дорого, разве в действительности ей принадлежит? Отец, живущий в Бразилии с третьей женой и никогда не задерживающийся в одной стране больше, чем на четыре года? Они ненадолго встречались в залах аэропортов между двумя самолетами – и хорошо, потому что оба не знали, что сказать друг другу. Дочь, Ребекка, выросшая во Франции у бабушки и в свои семнадцать лет одна из самых многообещающих танцовщиц Парижской оперы? Эмма обожала дочь, звонила раз в три дня и всегда просила ее приехать во Фриско, если намечались хотя бы два выходных дня. Но это происходило все реже, потому что на каникулах Ребекка брала дополнительные уроки у знаменитой танцовщицы, имя которой гремело много лет назад.
Еще Брэдли, банкир. Они вместе вот уже пять лет. Несомненно, Брэдли очень к ней привязан, но из-за того, что Эмма по полгода где-то разъезжала, у него была своя жизнь: гольф с коллегами из банка, управление делами по Интернету, коллекция спасательных кругов и иногда поездки в Йосемит… Если была возможность, они обязательно ездили туда вместе. Но обязательно, если была такая возможность.
«Единственное, что на самом деле вам принадлежит, – ваши сны», – подумала она.
Эмма прикусила губу. Помимо воли, навязчивый образ мужчины, который, как ей показалось, мелькнул в холле отеля, заслонил лицо Брэдли. Словно желая избавиться от беспокойства, Эмма невольно потянулась за своей сумочкой и достала фотографию матери, Анн-Лор Ле Менестрель. Она умерла два года назад. Эмма всегда по ней тосковала, особенно во Франции, стране, которая так и не стала «ее», несмотря на все годы, прожитые здесь. Мать же выросла во Франции и вернулась сюда жить после развода.
– Miss you, – прошептала Эмма. – Мне тебя не хватает.
Эмма положила фотографию на кровать, ощутив укол вины: Ребекка, наверное, после смерти бабушки страдала еще больше Ведь Эмма редко бывала рядом с дочерью и не могла помочь ей пережить утрату.
Эмма отвлеклась на заставку World Business News, экономического блока CNN. Ведущий рассказывал о событиях, известных в Интернете с раннего утра. Эмма слушала рассеянно, вполуха, но читала бегущую строку внизу экрана: курсы акций крупных американских компаний, с открытия торгов на Уолл-стрит. IBM: 20,25 долларов, – 1 %. General Motors: 50,75 долларов, – 2 %. «Контролвэр»: 70,25 долларов, + 10 %. Вот на ком не сказался синдром 11 сентября: спустя шесть лет, в печальную годовщину страшного события, любые слухи принимались всерьез и могли снизить курсы акций.
– Десять процентов! My God! За один день Дэн получил целое состояние! – воскликнула Эмма.
Она взяла пульт и прибавила звук. Диктор говорил, что компания «Контролвэр» собиралась выпустить на рынок новое программное обеспечение широкого спектра применения в начале 2008 года. Ее акции за два дня поднялись на семнадцать процентов. На экране появилась фотография Дэна Баретта.
– Могли бы взять фото поновее, – вздохнула Эмма, подтянув колени под подбородок и глотнув еще колы.
Дэн Баретт, один из самых богатых людей мира, очень изменился. Сколько она помнила, у него всегда были морщины, но с годами к ним прибавились лишние килограммы. Очки в прямоугольной оправе – даже в этом он не изменяет своим привычкам. Никто никогда не видел его в костюме с галстуком. Черные брюки, черная рубашка-поло с длинными рукавами – Баретт приходил в офис в сандалиях на босу ногу. Типичный образец стиля дзен. Человек, настолько богатый, может позволить себе выглядеть как бедняк, полагая, что настоящее богатство – личность. Пепельные волосы Дэна тоже заметно поредели. Эмма вспомнила, как во время их последнего уик-энда она упрекнула Дэна, что он совсем за собой не следит.
«Это все Амелия», – ответил Дэн, пожав плечами.
После женитьбы на Амелии Дэн стал пренебрегать условностями даже больше, чем это было раньше. Для него словно не существовали правила дресс-кода.
В этот момент в размышления Эммы вновь вторглась мысль о мужчине, которого она заметила, регистрируясь в отеле. И снова появилось желание позвонить Брэдли.
