В некоторых звучало приятное воспоминание о том хорошем, чтодает жизнь.
И с любовью к своим детям поэт Майкл Хоторн стал говорить онашей собственной любви.
Как много их было, прозябающих в холоде и темноте, жаждущихвласти любой ценой.
Пусть лучше здесь будет радиоактивная пустыня, чем я позволюкому-нибудь из этих мерзавцев обвести меня вокруг пальца, пока я нахожусь наэтом посту…
Ситуация с аборигенами под контролем. Администрация колонийсоздает в приграничных районах рабочие лагеря, где будет осуществленоокончательное решение вопроса…
Однако огромное большинство голосов были мелкими лоскуткамижизни, ошметками, которым он завидовал, так как у них было нечто, чего он самуже никогда не сможет иметь.
Язык не имел значения, он равно понимал всех. Однакосконцентрироваться на чем-то одном было трудно, особенно когда ему хотелосьпослушать повнимательнее. Легче было бы противостоять приливу на каком-нибудьскалистом берегу в шторм.
Разрушая кокон голосов, заговорил Фило:
— Капитан! Приближается шторм. Вон, впереди.
Взгляд Голландца метнулся вперед и остановился, наткнувшисьна кошмар, чудище, которого только что не было тут. Чудище, наполнявшее егострахом всякий раз, когда оно возвращалось к жизни.
— Мальстрем… — прошептал он.
Каждый раз он молился, чтоб никогда не видеть его снова,всегда зная, что молитвы напрасны.
Сначала он был лишь песчинкой вдали, но быстро рос, ставразмером с кулак за считанные мгновения. Голландец тяжко вздохнул. Ему не нужнобыло присматриваться, чтобы понять, как он выглядит. Забыть эту сатанинскуювеличавость невозможно. Мальстрем был воплощением Порядка и Хаоса, громаднойворонкой, которая могла заглотить «Отчаяние» так же легко, как сам капитанединственную капельку воды. Их бесконечное плавание было ничем по сравнению сагонией падения в Мальстрем. Он выживет — так случалось всегда, — но ценанепомерно огромна. И, что еще хуже, всякий раз после этого Голландец оказывалсяв некоем месте, которое и было и не было его домом.
Раз за разом он причаливал в новом варианте своего мира,мира в умирающей вселенной.
Паника и протест нарастали. А «Отчаяние» с неумолимоймедлительностью устремлялся в самое сердце разверзшейся бездны, не оставляяникаких сомнений в том, что последует дальше. Пусть бездна изломает его так же,как и капитана, корабль все равно поплывет в Мальстрем — и сквозь него. Он понесетГолландца, Фило и себя самого в мир бреда и боли, в места, где голоса покажутсяотдыхом.
Теперь уже дул настоящий ветер, ветер, пытающийся загнать ихв приближающийся черно-алый хаос. Голландца швырнуло вперед, и он, обутый ввысокие тяжелые сапоги, натолкнулся на поручень. Палуба внизу стонала, как отболи.
Во вкусе ветра появилась холодная горькая острота. Капитанподнял воротник повыше, почти до самых полей шляпы, оставляя лишь узкую щельдля глаз.
Паруса с хлопаньем мотались туда-сюда. Голландец подумал, неотдать ли какой-нибудь приказ, чисто формально, но мореходные навыки, которымион в свое время владел, и владел основательно, давным-давно забылись, стерлисьбез употребления. Капитаном он был только по рангу.
Мальстрем придвинулся ближе, заполняя теперь почти весьгоризонт. Материя внутри него кружилась и кружилась, пенясь морем огня, котороенепрестанно вливалось в око чудовища. Какие-то осколки летели мимо корабля, ихзасасывало в Мальстрем. Корабль впервые замедлил свой бег, как будто теперь,когда это необъятное неистовство оказалось так близко, почувствовал нежелание.Однако от взятого курса не отказался.
Голландец стоял абсолютно беспомощный. Стоял и слушалмеханические проклятия. Голландец обернулся и посмотрел на Фило — не из любопытства,а скорее, чтоб не смотреть на ужасающее чудо.
Корабль содрогнулся, словно напоровшись на риф. Одним глазомФило вглядывался в ту сторону, но штурвала не оставлял. С трудом пробравшись попалубе к правому борту, Голландец перегнулся через него, точно зная, что онувидит, но все равно заставляя себя смотреть. Так и есть. В корпусе зиялабольшая пробоина. Перегнувшись еще дальше через поручень, он увидел, чтогромадный кусок скалы, который и нанес этот удар, летит дальше к Мальстрему.Столкновение его не задержало.
Раздавшийся снизу стон заставил его снова посмотреть наповрежденное место. Оба борта медленно распрямились, расщепленные участкиначали смещаться. Он почти почувствовал боль, испытываемую кораблем, когда тотпытался себя починить. Голландец никогда не видел смысла в этой пустой задаче.Если корабль не хотел получать пробоины, ему просто следовало унести их всехподальше от Мальстрема, пока еще можно сопротивляться его засасывающей силе.
Но он никогда так не делал.
Еще одна скала пронеслась мимо, ударившись по касательной опоручень с другой стороны. Теперь этот летящий снаряд сопровождали кускидерева, устремляющиеся вместе с ним в шторм. «Отчаяние» начал ремонт новогоповреждения вдобавок к тому, что уже было внизу, он содрогался, но набиралскорость. Однако ускорялся он не по своей воле.
Мальстрем уже овладел им. Когда это случилось, надеждывыбраться уже не было. Теперь оставалось только ждать.
Красная удушающая тьма внезапно охватила «Отчаяние».
Красный цвет был цвета крови, слишком хорошо знакомогоГолландцу. За время своего изгнания он сотни раз совершал смертный грех:перерезал себе глотку и вены на руках. И каждый раз с чувством ужаса ипоражения видел, как лишь капля крови вытекает из глубоких порезов. Ранызатягивались быстро — несколько вдохов — и все, но боль еще какое-то времяоставалась.
Умереть ему не позволено. Это было бы чересчур милосердно.
Со злобой Голландец взглянул на заглатывающий кораблькошмар. Несмотря ни на что, в душе его нашлось достаточно гнева и горечи, чтобывыкрикнуть: «Я только хотел подарить нам второй Эдем! Я не знал!»
Ветер взвыл с таким бешенством, что Голландцу пришлосьискать опору понадежнее. Он даже хотел привязать себя к главной мачте, хотя изнал, что это ничего не даст.
Раньше он подумывал пару раз о том, чтобы просто, стоя наносу, встретить лицом к лицу свою необъятную ревущую Немезиду, но не хваталосмелости. Дурак, убийца, может быть, сумасшедший, но не герой. Когда ударилаеще одна скала, на этот раз обрушившаяся на палубу рядом с Фило, который простовзглянул на нее и вернулся к своему делу, Голландец пробрался к двери вниз, вкаюту. В чреве корабля он сумеет купить себе чуточку времени и комфорта… доуничтожения.
