Крайним везде оказался я. И деньги занимал, и диплом заказывал. Прихожу ко второй стороне и говорю: «Так и так, обознатушки-перепрятушки, форс-мажор, отдавайте мои бабульки обратно. Возьмите себе часть за беспокойство, и разойдемся краями».
Сам понимаю, нехорошо это, некрасиво, прямо скажем, но, увы, делать нечего — деньги надо возвращать. А стипендия моя — сорок рубликов, это три и девять десятых доллара по курсу. Это аккурат восемьдесят один год выплачивать. Долго. Причем ничего не потребляя и ни во что не одеваясь. Платило бы государство стипендию, на которую можно было бы даже не прожить, а хотя бы выжить… Кто бы с этими фальшивыми дипломами связался?
Вот так и получилось, что я начал трепать своих подрядчиков, а они меня переадресовали к своему должнику, там, мол, получай, если сможешь.
Так и попал я в эту квартиру, и не знаю, чего мне ожидать: денег, ментов или чего-нибудь тяжелого в голову.
Сигарета в руке уже изрядно обтрепалась. Еще немного поразмыслив, я все-таки нашел выход — открыл дверь на балкон и закурил, выпуская струи дыма в теплый вечерний воздух. Заодно примерился к десантированию на клумбу с цветами.
Пока не вернулся мореман, я успел выкурить две сигареты и мысленно довел свой прыжок вниз до автоматизма: шаг на балкон, левая рука — упор на перила, толчок правой ногой, перехват руками, удар ногами об землю (ноги вместе, немного согнуты в коленях), кувырок через правое плечо и пулей в проход между гаражами. Навязчивые мысли о пуле в спину из табельного «Макарова» я усилием воли из головы изгнал, но где-то в подреберье упорно давала о себе знать тревожная сосущая боль.
К счастью, звуку открываемой двери не предшествовало бомбардирование стекол посторонними предметами, из чего я сделал утешительный вывод — хозяин вернулся один.
Я не ошибся. Он вошел в комнату, включил свет, затравленно посмотрел на меня и положил на стол деньги:
— Я думаю… я прошу… ко мне с вашей стороны претензий… вы зна…
— Можешь не переживать, — я оборвал его на полуслове, пересчитал деньги и положил их в нагрудный карман джинсовой куртки, — больше мы вас беспокоить не будем.
— Спасибо. Спасибо вам большое, — он тряс мою руку своими двумя. На глазах у него выступили слезы. — Я никогда не встречал такой порядочности и честности. Спасибо.
Я по-отечески похлопал его по плечу и покинул квартиру…
* * *
С тех пор прошло много лет. Я бросил технический ВУЗ, не доучившись совсем немного. Понял всю несуразность этого образования. Не пригодится в жизни, стопудово. Какой из меня, гуманитария, инженер? Поступил в университет на исторический факультет. Это было мое — копаться в перипетиях веков и тысячелетий мне нравилось. Отслужил положенные два года в армии. Поездил по свету. И вот уже несколько лет как осел в областном центре при своей любимой кафедре в университете. На сегодняшний день я уже довольно хорошо ориентируюсь в реалиях этого мира. Имею твердую жизненную позицию. Решаю определенные вопросы. Например, как сегодня — насильников нельзя прощать, они должны быть наказаны. И это дело мое…
— Скифу привет! Ты о чем задумался? Надеюсь, о деле? — рядом на табурет шлепнулся Костя, задорно ударил ладонью по стойке: — Пива, Толян!
— И мне, — буркнул я, не разделяя его веселья. — Не могу смотреть, как человек травится в одиночку. Салют, Купер, — пожал протянутую руку.
Костик был моим другом детства и, за исключением небольших периодов времени (например, два года службы в армии) мы шли по жизни вместе. В детстве он бредил произведениями Фенимора Купера, бегал с луком, метал ножи и доставал всех историями из жизни индейцев. Оттуда и прозвище — Купер. Он таки домучил институт, в котором мы вместе строчили шпоры и бомбы. Теперь у него где-то на полке пылился диплом инженера. Впрочем, Костю это совсем не испортило. Его и еще нескольких проверенных ребят я перетащил в этот город, как только создал небольшой плацдарм. До сегодняшнего дня никто из них об этом не пожалел. Я тоже.
— Ты как? За кастрацию? — сделав изрядный глоток, продолжал балагурить Костя. — Или будем требовать вышака за изнасилование?
— У кого? В международной ассоциации сексуальных реформ? — вяло пошутил я.
— Да уж, у них допросишься. Не, ну какие поганцы! А? Вокруг столько блядей недорогих, — Купер опять хлопнул рукой по стойке, на этот раз с досадой. Толян вопросительно посмотрел в нашу сторону. Чтобы жест не пропал даром, я поднял два пальца и показал на пиво. Бармен кивнул.
— Заказчик хочет чего-нибудь экстраординарного, — произнес Костя спокойным голосом, подавив в себе раздражение. — Есть мысли?
— Мысли? Сколько угодно. Этого добра не меряно.
— Например?
— Как насчет Распутина?
— Леха-придурок? Который мотал за растление малолеток? На кой нам этот педрила?
— Да нет. Экстрасенс Серега с Садовой. Пусть он им энурез с манией преследования заделает. Он может.
— Не сомневаюсь. Только нам после этого придется находить утешение в пошлой поговорке: «Бедность не порок».
— ???
— Ты разве не помнишь, сколько он слупил с нас в последний раз? — Костик вопросительно посмотрел на меня, потом хлопнул себя ладонью по лбу. — Тебя ж тогда в городе не было. Точно. Это мы с Хмырем-младшим одного козла-барыгу с авторынка разводили. Зажрался, сучок, решили наказать. Так Серега Распутин внушил ему продать «бэшку-пятерку», почти с нуля, по цене покоцанного «запарика».
— И что?
— Ну, нам с Хмырем на кабак осталось, — он рассмеялся, — так что экономической целесообразности при работе с Распутиным не наблюдается.
— Прям уж только на кабак? — усомнился я.
— Ну, не на один…
— И не только…
— Жека, — обиженно протянул Купер, — ты же знаешь…
— Да, безусловно, твое пуританство мне хорошо известно. Особенно когда меня нет рядом, а тем более — в городе. Ладно. Проехали. Идею с Распутиным отметаем. Пойдем по закону талиона.
— Это по которому наказание должно быть равносильным преступлению? — Костя прищурил глаз, вспоминая, — «…а если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, ушиб за ушиб». Ветхий Завет, в общем. Так?
— Примерно.
— Мысль, конечно, хорошая. Просто прекрасная — сотворить из этих мудаков мудачек. Причем публично, с широкой оглаской, — Купер сделал неопределенный жест руками, — но как же быть с исполнителем? Кто возбудится на этих придурков? У меня и близко на примете таких нет.
— У меня тоже, — я хмыкнул: «Бог миловал от таких знакомых», а вслух добавил: — Пока отставим, в связи со сложностью исполнения.
— Давай по классике, — оживился Костик, — у Марио Пьюзо в «Крестном отце» очень хорошие рекомендации. Берем Борю Геракла, вылавливаем их вечером и отправляем в реанимацию… или дальше. Дешево и действенно.
