до свободы. С собой он взял свою жену Опал, которая более тридцати лет служила у Фонтейнов кухаркой и главной экономкой, и их пятнадцатилетнюю дочь Офелию, кухонную служанку. Салли Энн закатила истерику, обнаружив, что они пропали, но Сэйбл мысленно улыбнулась, надеясь, что они благополучно добрались до свободы.
Сэйбл всю свою жизнь была рабыней и очень хотела стать свободной, но она не хотела уезжать без своей тети.
На лице Сэйбл отразилась явная неприязнь, когда перед домом остановилась роскошная черная карета Генри Морса. Когда он вышел из кареты и направился по длинной извилистой дорожке к крыльцу, Мэвис, слегка растягивая слова, заметила:
— Два года назад у такого мусора, как он, не хватило бы наглости постучать в парадную дверь.
Сэйбл согласилась. Как и все чернокожие женщины Юга, экономка Фонтейнов Опал придерживалась очень высоких стандартов этикета как для членов семьи, так и для гостей. Мужчина с родословной и репутацией Морса никогда бы не переступил порога ее гостиной. Его бы приняли с черного хода или не приняли вообще. Но времена сейчас были другие. Когда все жители Юга, черные и белые, голодали и были одеты в лохмотья, довоенная кастовая система была перевернута с ног на голову. В то время как отпрыски первых семей сражались на передовой и умирали, чтобы сохранить свой образ жизни, дома мужчины с сомнительными мотивами и характером формировали новый класс южной аристократии. Если слухи были правдивы, то за последние несколько лет Морс сколотил состояние, скупая собственность и рабов плантаторов, которые предпочли бежать с Юга, спасаясь от янки. Семьи, которые когда-то сторонились его из-за его бедного происхождения, теперь приглашали его в свои дома на случай, если им понадобится заключить аналогичные сделки.
К тому времени, как Морс подошел к крыльцу, лицо Сэйбл превратилось в непроницаемую маску, за которой она прятала свои эмоции с тех пор, как в возрасте двенадцати лет осознала свое истинное положение в жизни.
Он вежливо приподнял свою дорогую шляпу и шагнул на крыльцо.
— Добрый вечер, мисс Мэвис. Сэйбл.
Мэвис коротко кивнула и вернулась в дом.
Несмотря на злобный нрав Генри Морса, он был красивым мужчиной средних лет. Высокий, с черными, как смоль, волосами и такими же черными глазами, он обладал обаянием, способным растопить даже самую ледяную красавицу. Последние несколько лет отчаявшиеся военные вдовы бросались на него, как курицы на зерно.
Когда Сэйбл не ответила на его приветствие, он с ухмылкой спросил ее:
— Ты что, язык проглотила, зеленоглазка?
Она терпеть не могла, когда он ее так называл. Она холодно спросила:
— Миссис Фонтейн ожидает вас?
Он проигнорировал ее вопрос и протянул руку, чтобы погладить ее по щеке. Она отстранилась. Она ненавидела его прикосновения.
Он протянул:
— По твоему поведению со мной, можно подумать, что ты королева, Сэйбл. Даже со всем этим образованием ты всего лишь рабыня.
— А вы со всеми вашими деньгами все равно мусор, мистер Морс.
Она пронеслась мимо него.
— Я скажу миссис Фонтейн, что вы здесь.
— Минутку, девочка.
Она остановилась и медленно повернулась к нему.
В его голосе послышались злобные нотки, когда он мягко предупредил ее:
— Очень скоро ты станешь моей, королевская сучка. Посмотрим, насколько дерзкой ты будешь тогда.
Она посмотрела в его холодные глаза своими такими же холодными зелеными глазами, прежде чем пройти в дом.
После побега Отиса и Опал обязанности дворецкого легли на плечи Сэйбл. Поскольку она также занималась стиркой, уборкой, готовкой и всем остальным, что было нужно Салли Энн, дни казались бесконечными. Отис и Опал были не единственными, кто уехал. Из трехсот рабов, которыми Карсон Фонтейн владел до войны, осталось меньше пятидесяти. Все, кроме горстки, были детьми и стариками. По слухам, большинство беглецов присоединились к наступающей армии янки. Говорили, что тысячи чернокожих искали свободы и безопасности вместе с войсками Линкольна.
Когда Сэйбл пробиралась по большому дому, чтобы найти Салли Энн и объявить о прибытии Морса, ее шаги отдавались зловещим эхом. В прежние времена здесь кипела жизнь, но теперь царила вечная тишина.
Сэйбл застала свою хозяйку на кухне, где та орала на бедную молодую девушку Синди, которая взяла на себя обязанности Офелии. У ног Синди лежали осколки одной из свадебных тарелок Салли Энн. В ее глазах стояли слезы.
Сэйбл прервала ее тираду.
— Миссис Фонтейн.
Разъяренная хозяйка резко повернулась к Сейбл.
— Что?!
Лицо Сэйбл оставалось бесстрастным.
— Генри Морс здесь, он хочет вас видеть.
Хозяйка дома снова обратила на девушку сердитый взгляд карих глаз и пригрозила:
— Я разберусь с тобой позже, — затем приказала: — Сэйбл, убери этот беспорядок.
Она вышла.
Как только они остались одни, Сэйбл посмотрела через кухню на грустную девочку и протянула к ней руки. Синди подбежала к Сэйбл и спряталась в ее объятиях.
— Я не хотела её разбивать, Сэйбл, — всхлипнула она.
— Я знаю, знаю. Она злая старая летучая мышь, не так ли?
Синди энергично закивала, прижавшись к Сэйбл.
Сэйбл несколько мгновений гладила ее по маленькой головке, а затем сказала:
— Может быть, когда придут янки, они ее съедят.
Синди подняла голову, улыбаясь.
Сэйбл улыбнулась в ответ, прежде чем добавить:
— Возвращайся к своей бабушке. Я тут приберусь.
После ее ухода Сэйбл собрала осколки и выбросила их в мусорное ведро на заднем дворе. Когда она вернулась в дом, Мэвис заканчивала мыть посуду. Как и подобало женщинам ее круга, Мэвис никогда не допускалась на кухню в довоенные годы, но времена изменились. Теперь Мэвис помогала по хозяйству, в то время как Салли Энн — или Глупышка Энн, как ее прозвали старые рабы, — проводила время, сетуя на отсутствие квалифицированной портнихи и чего-нибудь съестного, кроме капусты и батата.
Когда Сэйбл взяла полотенце, чтобы помочь Мэвис, ее сестра заговорщицки прошептала:
— Нет, я сама это сделаю. Мама и Морс вышли на крыльцо. Иди.
Сэйбл отбросила полотенце в сторону и выскользнула обратно на улицу. Она должна была услышать, о чем они говорят. Двигаясь осторожно и тихо, чтобы ее не заметили среди вечерних звуков, она обошла дом сбоку, пока не добралась до крыльца.
Когда пятнадцать лет назад особняк Фонтейнов расширяли, рабы, выполнявшие эту работу, специально оставили под крыльцом достаточно места, чтобы человек мог спрятаться там и послушать, о чем говорят наверху. Поскольку хозяева редко информировали своих рабов о том, что происходит в мире, порабощенное население было вынуждено собирать информацию любым доступным способом. С момента появления рабства шпионаж был испытанным методом.
Сэйбл подобрала свое изорванное платье и на четвереньках забралась под крыльцо. Растительный мусор
