спину, буквально затылком ощутив чужое присутствие.
Коротко стриженные темные волосы, кожаный жилет, рубашка с коротким рукавом, медальон на шее, два меча за спиной, легкая ухмылка на тонких губах. Он смотрел на нее оценивающе, будто на диковинную вещицу на прилавке у торговца, этими своими глазищами. Желтые и с вертикальным зрачком. Как у ее кота Коськи. Он тоже так любил поглядеть на свежесваренную похлебку в тарелке или на торчащее из корзины с продуктами колечко колбасы.
Тогда Отто как-то подозрительно торопливо выскочил во дворик, поприветствовал гостя и поспешно завел его в дом. Девушка лишь умостилась поудобнее под окном и старалась подслушать их разговор. Все же не каждый день в их захолустье бывают ведьмаки. И, ко всему прочему, жутко было любопытно, что же он такого решил прикупить у травника.
На удивление ничего замысловатого он не брал: пару пучков вербены и обязательно свежесобранной, пару бутылочек краснолюдского спирта, раствор ртути и немного царской водки. Странное сочетание, конечно. Но черт разберет этих ведьмаков, что они там алхимичат. Девушка вжала голову в плечи и подползла поближе к окну. Тогда она впервые узнала, что ее своеобразный опекун, коллега и сосед (все в одном лице), оказывается, продает что-то из-под полы, а также не прочь скупить редкие и достаточно странные ингредиенты. Будь то кровь гуля или язык утопца. Конечно, какому кмету придет в голову просить у травника пятую эссенцию, которая стоила баснословных денег из-за трудности получения. Ну или корень мандрагоры. Вряд ли кто-то из сельских вообще знает о существовании таких ингредиентов. А уж про способы их применения и говорить не стоит.
Тогда-то она впервые ощутила так называемые «нечеловеческие возможности» ведьмака на собственной шкуре. Как раз в тот момент, когда даже дыша через раз и совершенно не шевелясь, продолжая слушать его разговор с Отто, из окна высунулась рука и похлопала ее по макушке, растрепав и без того неухоженные волосы. Подскочив на месте и замахав руками, словно на нее налетел рой ос, девушка упала аккурат на филейную часть в самую грязь. Юбка платья была безнадежно испорчена, а из окна на нее смотрели два желтых глаза с нескрываемой насмешкой. В этот самый день она возненавидела ведьмаков с их треклятыми способностями, но также и восхитилась ими, но где-то очень глубоко в душе.
— Эй, Дера! — закричали откуда-то из глубин палисадника, — ты долго будешь стоять ворон считать? Омела сама себя не прополет!
— Да иду я! Иду! — возмутилась девушка, с силой захлопнув окно. — Вот же вредный карлик.
— Низушек, попрошу!
— Может быть, ты ведьмаком обратился? С каких пор так хорошо слышишь?
— С рождения!
— Тогда почему тебя не дозваться, когда ты с Майерсдорфами в гвинт играешь, а?
В ответ тишина. Дера усмехнулась и прошла в сторону зеркала. Рядом со столом обнаружился металлический кувшин. Как и ожидалось, пустой. Хочешь умыться — придется поработать. Благо, что к таким нюансам она привыкла давно. Точно так же, как и к ведру в комнате, вместо полноценного ночного горшка, как и к выгребной яме вдали от засаженных садов. Благо, что купалась она в деревянной бадье, как настоящая аристократка. Но не каждый день, конечно же. Это далеко не походило на жизнь в общежитиях Оксенфуртской академии, но и в этом всем был определенный шарм. А что главное — здесь было безопасно.
Подхватив одной рукой кувшин, а второй ведерце, наполовину заполненное ночными испражнениями, девушка поспешила к выходу из дома, даже не удосужившись обуться. Природа ее встретила остатками росы на траве, прохладной землей, все еще не прогретой после ночи, и ласкающим слух шелестом листьев. Для начала нужно было очистить ведро, а уж потом сходить за водой к колодцу.
Фредерика де Бейль, а для близких теперь просто Дера, с детства мечтала стать чародейкой. Хотела научиться владеть магией так же умело, как и Тиссая де Врие, пристроиться у какого-нибудь правителя на груди и беззаботно радоваться жизни, понимая, что нет того, чего она не могла бы себе позволить: роскошные приемы, банкеты, балы; многочисленные прекрасные мужчины; сила, мощь и красота. Особенно красота. Да, черт возьми, даже самая забитая девчонка из-под Драконьих гор и та мечтала быть чародейкой.
Но у Фредерики не срослось. Ведь отец даже нарек ее так в честь многоуважаемого дальнего родственника, и ко всему прочему был уверен, что для будущей чародейки это идеальное имя. Звучное, сильное, прекрасное. Но разве может одно лишь имя помочь? Определено — нет, как бы ты не верил в его силу.
Мать Фредерику с детства не жаловала, считая чуть ли не самым уродливым и бестолковым отпрыском среди всех своих детей. Нескладная с детства, с весьма посредственными способностями. Ей не давалось пение, не давалось рисование, не давалась игра на музыкальных инструментах, не давались языки и математика. Ей ничего не давалось, кроме прополки цветочков в горшках на подоконнике. Поэтому мысли о том, чтобы отдать дочь на обучение в Аретузу даже и не посещали голову госпожи де Бейль. Фредерика была неприлично высокой как для девушки, с неприлично плотной фигурой, с неприлично объемными бедрами и неприлично большим носом. Волосы молодой госпожи де Бейль были отвратительного русого цвета, не то что у матери — великолепного, насыщенного оттенка, а глаза и того хуже — невыразительно-зеленоватые. Вообще всю Фредерику можно описать этим удобным словом — невыразительная. Однако, единственное, за что хвалила ее мать, так это за вкрадчивый голосок и тонкие аккуратные пальцы рук. Ведь должно хоть что-то особенное быть даже в таком человеке! В остальном же юная госпожа де Бейль была безнадежна и посредственна.
К слову, Фредерика была одной из наследниц реданского аристократа, который всю свою жизнь провел подле короля, в надеждах и стремлениях. Положение он заслуживал долго, упорно и в методах себя не ограничивал, вот только решимость его все чаще подводила. Мучило его лишь одно — чтобы дети, в особенности единственная дочь, росли в достатке, сытости и на бархатных подушках. И она росла. Росла на радость разве что самой себе и заодно стояла пятой в очереди на наследство и хотела выйти замуж за графа. Только за такого, как описывают ее любимые романы: высокого, благородного, безумно красивого и безнадежно влюбленного в нее. Ровно до тех пор, пока не сбежала из семейного гнезда в Оксенфурт. Раз уж не получилось с чародейством, думала тогда юная Фредерика, то должно получиться с наукой, а там и замужество, может, замаячит на горизонте. Пристроилась на кафедру Алхимии, а после благополучно была
